– Всё началось с оригинала, который был у Кереса, так? – спросил он меня и выжидающе посмотрел на меня чуть поверх очков. – Ну, не совсем оригинала, а той злополучной копии, которую вручил ему дядя. Её выдают за оригинал, и ставки на неё увеличиваются.
– Это с какой стати? Ведь даже в судебном процессе её приобретатель, тот Кересов доброхот, объяснял, что знает всю подноготную и выступает потерпевшим как раз в связи с получением копии…
– Действительно, у него была такая позиция. Но он полотно кому-то быстренько сбыл. Затем последовали другие сделки по нему. Сам чёрт не разберёт, что там творилось. И каждый раз легенда набирала веса. Теперь уж о картине иначе как о подлиннике не говорят.
– Что-то я такое слышал. Но, думаю, это сплетни. Досужее.
– Отстаёшь от жизни. Серьёзнее – некуда.
– Поговорят и перестанут.
– Да сказал же тебе!
– И как тут быть?
– Вытащить полотно из дядиной могилы.
– Это как и для чего? – Я почувствовал себя ошарашенным. По телу у меня пронёсся холодок от неприятной испарины.
– Она может оказаться подлинником. Понимаешь?
– Допустим. Ну, а если нет?
– Даже будь то копия, она посрамит тех, кто затеял и раздувает интригу. Кроме того, она может оказаться старше. Тебе ведь хорошо известно, в каком состоянии она была. А случись, выявится первак, так лучшего и пожелать нельзя.
– Это как вилами по воде. Пороешь, а потом окажется, где-то ещё найдётся образец.
– И что же? Дублетом по интриганам. Это бы их ещё больше отрезвило.
– Подсунут подделку… В этой круговерти легко запутаться.
– Нужно действовать на опережение.
– Если бы другую копию найти. Могила – это слишком.
– Уже искали. Даже награды были объявлены. Я сам участвовал…
– Ты?
– Ну да. Ездил в те места. Это близко от гнезда, откуда я родом, ты ведь знаешь. Потянуло навестить. По приезде почти сразу угодил в обойму. На руднике чуть ли не по всем домам и семьям прошёлся. Целая группа экспертов была тогда задействована. Из музейщиков, художников. Меня притянули как реставратора.
– А кому это стало в интерес?
– Нашёлся один искатель. Он из той художки, что мы с Кересом заканчивали, лет, кажется, на пятнадцать позже выпускался. В экспертной группе вроде руководителя был. Я говорил с ним. Утверждает: знаком с твоими публикациями, горит желанием разобраться. Мол, и для провинции, и для России это важно – как приобщение к большой культуре. «Никто не забыт» и прочее.
– Ты поедешь туда ещё? Ну – чтобы вскрыть…
– Считаю принципиальным. Но лучше, если с тобой.
– Шутишь?
– Ни в коем разе.
– У меня много дел, да и стар.
– И я не бездельник. И не моложе тебя. В общем отказа не принимаю. Сам ведь ты скроил тему. Отмолчался бы, давно бы всё улеглось, уже никто бы ничего даже не помнил. В нашей стране – уж точно.
– Не пытайся меня раззадорить.
– А ты не пытайся отказываться. Едем, Ле.
– Надо подумать.
– О чём?
– Кто этот, что выпускался позже?
– По-простому: энтузиаст. Фамилия – Игнатьев. Верхняя планка у него – Суриковский21. Живопись. Но с красками почти не работает. Выступает как искусствовед, комментатор. Кандидат, и пишет докторскую.
– Бывал за границей?
– Конечно. Кто теперь не ездит?
– В какие пределы?
– Больше в Европу. Тебе что – анкета нужна?
– Не горячись. Контакты могут о многом говорить.
– То есть?
– Ну, нет ли за ним корпорации.
– Подкупа?
– Можно и так.
– В его руках нет материала, одни посылы. «Никто не забыт!» Банальность, ниже некуда. Кто и зачем бы на это ставил?
– Ставят же на тот, липовый подлинник.
– То – фактура; совсем другое… И легенду с ней могут раздувать до абсурда. Как раз этого нельзя допустить…
– А ты поразмыслил, что если объявить о находке нам с тобой, то что это может значить небанально?
– Хороший вопрос. Да, при условии подкупа непременно и в момент уничтожат. И не только саму вещь, но и нашедших её. В целях стирания следов.
– Значит, надо иметь в виду кровь?
– Исключать нельзя. Если трусишь, так и скажи!
– О твоих намерениях ты Игнатьеву говорил?
– Разумеется, нет. Вообще никому. Это должно быть нашей с тобой тайной.
– Хороша же тайна: ты приезжаешь со мной; подадимся на рудник…
– Докладывать никому не будем. Мы не в подчинении. Прямо к месту и побыстрее…
– М-да. Орёл! А, впрочем, дурного тут нет… Если на болотце сильно расквакиваются, чтобы остановить шум, достаточно бросить туда хотя бы прутик…
– Считаю, уговорил. На сборы три дня.
Впервые с той минуты, когда Игорь появился у меня на пороге, он неожиданно сменил тон и, хлопнув меня по плечу, расплылся в улыбке: