— Не обращай внимания, Гэл, -говорила она.-Ты же знаешь, что он за человек.
Да, я знал, что он за человек! Знал лучше, чем кто бы то ни было! Но мои нервы начинали понемногу сдавать. Я всё время искал повод поговорить с Элли, но то ли Алекс появлялся не вовремя, то ли моё настроение оказывалось безнадёжно испорчено им.
Однажды я даже предпринял попытки обнаружить виденный мною склеп Керта, правда, сам не знаю, зачем. Взяв связку ключей от всех помещений в Мириале, к которым я имел свободный доступ, я исследовал все кладовые, подсобки и подвалы. Я нашёл бесчисленное множество различных продуктов, запасы спиртного, посуды, инвентаря, замороженные тушки животных, некоторые из которых были мне неизвестны, и ещё массу нужной в хозяйстве всякой всячины. Я обшарил даже библиотеку, чем невероятно удивил и даже всполошил Арнольда. Конечно же, я ничего и никого не нашёл. Не было даже потайной комнаты, от которой у меня не было бы ключей — весь Мириал словно лежал у меня на ладони, открытый моему взору, и как бы говорил: вот он я, смотри, я ничего не прячу, я с тобой честен.
Может, в глубине души я лелеял слабую надежду затащить Алекса в этот склеп и приклеить его там навеки, но я сам понимал смехотворность моего намерения. Но отличие настоящего, цельного Коршунова от моего мрачного и вечно пьяного приятеля Алекса было настолько разительным, что я никак не мог к этому привыкнуть. Мне даже не хватало его тоскливо склонённой головы, мутного взгляда, высокопарных слов и печальной улыбки. Он был трогательно красив красотой принцев — худощавый, стройный, с тёмными вьющимися волосами и высоким лбом, и за его мрачным цинизмом скрывался безнадёжный романтик, кем-то или чем-то раненный в самое сердце. Сейчас же господин писатель, отъевшись и здорово раздобрев, жаловался на второй подбородок и выступающее брюшко. И это существо пыталось унизить меня в глазах Элли, и завоевать её внимание!
Всё это было неприятно. Я боялся его и не мог дать ему достойный отпор, а он всё наглел.
«Господи, Алекс, стань прежним, -молил про себя я, -оставь меня и Элли в покое! И ещё ты так нужен Мерс!»
Им всегда было легко вместе, и когда он был просто Алексом без Керта они часто виделись, и им было о чём поговорить. Без него Мерс чувствовала себя одинокой и несчастной, потому что практически некому было составить ей пару — я был с Элли, Кэмели — с невестой, Клиф появлялся редко, а Рикки занимался лишь её рекламой, а её личная жизнь не беспокоила его вовсе.
Однажды Мерс зашла ко мне в хорошем расположении духа и даже принесла мне подарк — изящную статуэтку мальчика-пастушка с рожком. Я поставил её на полку и поблагодарил.
— Рассмотри внимательнее, -сказала Мерс.-Он похож на тебя.
Сходство было едва уловимое, но всё-таки она была права.
— Где ты её взяла?-Удивился я.
— Мне прислал её в подарок мой поклонник -коллекционер старинных изделий, -ответила она -Двенадцатый век, между прочим.
Я смотрел на бронзового мальчика, затаив дыхание. Чем дольше я смотрел, тем больше мне казалось, что это я сам — такой же овал лица, маленький нос, пухлые губы, такие же пропорции тела. Только волосы были длиннее и причёсаны на прямой пробор, я же всегда укладывал их набок.
— Здорово, Мерс, -прошептал я.-Спасибо твоему поклоннику! Выходит, что раньше жил кто-то, кто был копией меня самого!
— Или ты стал копией плода чьего-то воображения, -ответила Мерс.
Моя гордость разыгралась неимоверно. Приятно, когда кто-то предвидит тебя девять веков назад и даже лепит статуэтку по твоему подобию. Когда я прославлюсь, эта статуэтка будет стоить миллионы, и в наследство своим детям я могу смело оставить лишь её — это обеспечит им безбедную жизнь на долгие годы.
Я обнял Мерс, приподнял над полом и закружил. Она вцепилась в меня и счастливо рассмеялась, по-детски звонко и беспечно, и у меня дрогнуло сердце. Она была сегодня такой счастливой, такой весёлой, что просто не верилось, что она не знает, который час и по вечерам в её комнате не горит свет.
Я положил её на диван и сел в изголовье. Я стал гладить её лицо, шею, волосы, а она продолжала смеяться, словно не могла остановиться. Я наклонился и поцеловал её висок, нежно обхватив ладонями её голову. Она притихла и расслабилась, закрыв глаза, и я стал целовать её лоб, брови, уголки губ. Она была такой знакомой и родной, что я испытывал к ней какие-то братские чувства, и даже целовал я её потому, что просто хотел как-то ей помочь.
Когда я легко коснулся губами её закрытых глаз, она вдруг оттолкнула меня и села.
— Не надо, -сказала она и стала медленно отползать.
Я убрал руки и пожал плечами.
— Прости, -сказал я, -просто… я не думал, что тебе… неприятно.
— Мне больно, -сказала она, -я не хочу так.
— Я понимаю, -сказал я.-Но раньше мы…
— Раньше?! Раньше всё было не так!
Мерс вскочила с дивана и стала напротив, как будто собралась читать монолог на вступительных экзаменах.
— Всё было не так, потому что ты был моим и не уходил…-сказала она с таким чувством, что у меня захватило дух.-Ты оставался до утра и я могла к тебе притронуться, проснуться и увидеть, как на твоё спящее лицо падает лунный свет!
— Мерс!-Ошарашенно пробормотал я.-Господи, ты…
— А когда всё изменилось, я терпела, потому что верила, что скоро всё станет по-прежнему. Но ты…
Меня спас звонок в дверь. Я побежал открывать.
На пороге стоял дежурный по этажу.
— Мистер Джек просит вас немедленно явиться к нему, -сказал он.
— Хорошо, -ответил я, -через минуту буду.
Мерс плакала на диване. Я сел рядом и обнял её. Она подняла голову и попросила:
— Проводи меня домой, Гэл…
— Да, конечно, -встрепенулся я.
Дома я уложил её в постель и она снова выпила таблетку. По крайней мере, я был за неё спокоен. Было жутко наблюдать, как она заученно твердит фразы из своей роли, фразы, выученные мною почти наизусть. Но её дессущности давали ей небольшой отдых от несчастной любви и разбитого сердца, и это объясняло их постоянное присутствие. Такая искусственная шизофрения была ей необходима, потому что её собственная личность, отделённая от привитых ей дессущностей, была одной сплошной кровоточащей раной.
— Простите, Джек, я опоздал, -сказал я.
— Ничего, -ответил он, -я понимаю.
Я присел на диван. Мистер Джек улыбнулся и облокотился на стол. Глядя на его молодое лицо, светящееся добротой и участием, лицо Джека Кеннеди, моего обожаемого кумира, я просто не мог представить, что так много плохого совершается по его воле.
Мистер Джек неодобрительно покачал головой.
— Не суди о том, чего ты не можешь понять, -предостерёг он.-Всё не однозначно.
— Конечно, -сказал я.-Никому не дано постичь истину.
— Истина заключается не в однозначности, как ты ошибочно считаешь, Гэл, а напротив, в многозначительности.
— Много истин?
— Нет, одна -у каждого своя. Однозначность — ни что иное, как признак тупости.
Я восхищённо покачал головой. Слова и мысли мистера Джека были для меня священны, как библия для верующих, как откровение, посланное свыше. Я не мог его судить, не мог спорить. То ли от благоговения, то ли потому, что он мне кое-что обещал… Не судите меня строго, но когда речь шла о моей дальнейшей судьбе, я мог смириться со всем, чем угодно. Я так отчаянно хотел увидеть своё лицо на экране, что мне было ровным счётом наплевать, как это произойдёт. Если бы не мистер Джек, мне бы вовек не справиться с обидой и болью, думая про Дика Стоуна, и неизвестно ещё, как бы могло это всё отразится на моей жизни. Но у меня был мистер Джек, и у меня не было оснований ему не доверять.
«Просто надо немного подождать, -говорил он.-Ещё не время, ты не готов.»
Я вполне мог и подождать и даже вытерпеть всё, что угодно. Мистер Джек всегда держал слово, так говорили все, и я видел воочию результаты. Ну и что, что Мерс спит целыми сутками, а Алекс пьёт в баре, дожидаясь своего Керта? Ведь они сами хотели этого, они дали согласие, сделали выбор. Я самоуверенно полагал, что со мной подобного не случится.