И завел прищепкинцев в свою сувенирную лавочку, которых здесь было еще больше, чем «шишетериев» и валяющихся на улицах дохлых собак.
— Пожалуйста, рассаживайтесь удобнее, сейчас найду карту. Кофе, чай, хербату? Вы уже пробовали наш египетский шиш?
— Нет, только не шиш! — опередил друзей Прищепкин. — У нас совсем нет времени. Лучше хербату.
— Отлично, сейчас заварю. А вы пока посмотрите вот эти блюда с чеканкой. Или кинжалы — они совсем недороги.
— Попались, — грустно констатировал Бисквит, когда араб вышел.
— Куда попались? — забеспокоились Прищепкин и Швед.
— К торгашу в лапы. Без покупки отсюда не выпустит. Вы уж теперь не лезьте — торг беру на себя.
Через несколько минут араб внес поднос с тремя «штрафными» стопками хербаты.
— Выбрали что–нибудь?.. За блюда прошу всего по сто фунтов, за кинжалы по пятьдесят.
— Мы едем в Каир, и нам было бы неудобно брать с собой громоздкие вещи.
— Не хотите блюда, берите кинжалы. За сорок фунтов, а? Лезвия из мягкой бронзы, тупые. Так что никаких проблем с вывозом у вас не будет.
— Но согласитесь, что и кинжалы занимают довольно много места. К тому же нам понравились жуки скарабеи. Почем они у вас?
Фигурка насекомого из обожженной, покрытой глазурью глины была размером с пуговицу от пиджака. Сколько она могла стоить? От силы пятьдесят пиастров, то есть полфунта (один доллар — три фунта с мелочью). Отдельно они практически не продавались. Так как в Древнем Египте скарабей считался священным, служил в качестве амулета, то хозяева подобных лавок обычно дарили его тем клиентам, которых удалось уболтать на крупные покупки.
Лавочник поскучнел. Однако сдаваться не имел права. Ведь очень даже возможно, что эти покупатели будут у него за день единственными.
Рассчитанных на туриста–иностранца сувенирных лавок в Египте явно гораздо больше, чем самих туристов. И во всех одно и то же: пирамидки, блюда, кинжалы, «папирусы» из банановых листьев со сценками из древнеегипетской жизни и портретами фараонов. Словно паук будет терпеливо поджидать торговец отбившегося от группы туриста. День прождет, неделю. Но дождется–таки и вставит ему какую–нибудь лабуду за десятерную цену. Восток — дело торгашеское. Не роково? Ну, нравится им так. Зато водку не пьют.
— Возьмите один кинжал на троих за тридцать, тогда трех жуков я продам за два фунта. О*кей?
— О*кей, — со вздохом согласился Бисквит. — Только как мы потом этот кинжал делить будем?
— А вы купите еще два по двадцать пять, тогда у вас будет три кинжала. О*кей?
— Ну и возьмем! — встрял Швед. — Ведь все равно надо будет сувениры покупать. Сразу отоваримся и больше в лавки — ни шагу!
— Мы еще десять раз помимо своей воли отоваримся. И сюда, напоминаю, мы зашли только карту посмотреть, — урезонил его Бисквит.
— Нет, кинжал брать будем один! — твердо сказал Прищепкин.
— Ладно, один так один, воля ваша. Однако почему вы, если поедете в Каир на машине, не хотите брать блюда? Очень дешево отдам.
— Опять двадцать пять! Пошли отсюда! — рассвирепел Бисквит, вскакивая с низкой банкетки.
— Ну куда вы так спешите? — испугался араб. — А чай? Вы же карту хотели посмотреть?
— Не надо нам ни чая, ни карты!
— Однако вы уже обещали купить кинжал и трех скарабеев! — с полуоборота начал заводиться и араб.
«Сейчас, словно верблюд, реветь начнет на всю улицу! Моментально соберется толпа, и тоже будет реветь. Но уже на весь квартал! И если ее не разгонит полицейский с большим жестяным свистком, то еще неизвестно, чем все это закончится», — рассудил Бисквит.
— Ладно, давай кинжал, тащи карту. Так покажешь, наконец, где фирма проката?
Увидев враждебное к себе отношение, араб даже растерялся: да чем заслужил?! Почему европейцы не отнеслись к его ухищрением с юмором? Ведь если они сюда приехали, то наверняка не самые бедные.
Вместе с кинжалом, схватив с прилавка и блюдо, араб сунул его Бисквиту:
— Бесплатно — презент!
— Не надо никаких презентов, — растерялся и Бисквит. — За блюдо можем заплатить… Фунтов пять.
— У нас от подарков отказываться нельзя! — внушительно сказал араб, и черные маслины его глаз полыхнули черным же пламенем.
— А у нас не принято оставаться в долгу! — полыхнул в ответ медвежьим льдом Прищепкин и снял с руки копеечные кварцевые часы «Луч»: — На, держи!
— Русо? — радостно сообразил араб.
— Русо, — с великодержавным снисходительным достоинством Никиты Михалкова улыбнулся Прищепкин: «Надо же, везде нос воротят, а тут!»
— А мы — белорусо, — с украинской принципиальностью по этому вопросу отказался идти под русской маркой Швед, показывая на себя и Бисквита. — И он по национальности белорусо, только гражданин русо, паспорт не успел сменить, — дополнил он, показав на шефа.