— Бамбук годится для изготовления древков копий, — сказал Бёртон, — а также труб водопровода, контейнеров, его можно использовать в качестве основного материала при постройке домов, изготовлении мебели, лодок, древесного угля — даже порох из него можно делать. А молодые побеги некоторых видов бамбука годятся в пищу. Но, для того чтобы его срезать и обрабатывать, нам нужны камни, из которых можно будет изготовить инструменты.
Они взбирались на холмы, которые по мере приближения к горам становились все выше. Прошагав довольно бодро мили две, а потом почти ползком одолев еще миль восемь, они остановились у подножия горы. Она вздымалась вверх отвесной сине-черной вулканической скалой, поросшей крупными островками сине-зеленых лишайников. Определить высоту горы было невозможно, но Бёртон не думал, что сильно ошибется, если предположит, что она не ниже двадцати тысяч футов. Оглянувшись на равнину, он убедился, что гора представляет собой неплохое укрытие.
— А вы заметили, что тут совсем нет животных? — спросил Фрайгейт. — Даже насекомых не видно.
Бёртон вскрикнул. Он бросился к куче каменных обломков и вытащил из нее кусок зеленоватого камня размером с кулак.
— Кремень, — сказал он. — Если его тут окажется достаточно, мы сможем изготовить ножи, наконечники копий, скребки, топоры. А с их помощью мы сумеем строить дома, лодки и еще множество разных вещей.
— Инструменты и оружие нужно привязывать к древкам, — заметил Фрайгейт. — Что же послужит нам материалом для этого?
— Может быть, человеческая кожа, — ответил Бёртон.
Всех не на шутку потрясло это заявление. Бёртон странно, щебечуще расхохотался — что совершенно не согласовывалось с его мужественной внешностью.
— Если мы будем вынуждены убить кого-то из самозащиты, или если нам здорово повезет, и мы наткнемся на труп, который для нас милостиво бросил какой-нибудь убийца, будет глупо не воспользоваться тем, в чем мы так нуждаемся. Правда, если среди вас найдутся люди, настолько жертвенные, что готовы выделить немного своего эпидермиса на нужды группы, шаг вперед! Мы не забудем о вас в наших завещаниях.
— Вы, безусловно, шутите, — сказала Алиса Харгривз. — Не сказала бы, что я в восторге от подобных речей.
Фрайгейт хмыкнул:
— Пообщайтесь с ним подольше, кое-что и похуже услышите.
Но что это значило, он не объяснил.
Глава 6
Бёртон рассматривал скальное основание горы. Сама гора была сложена сине-черной плотной породой, напоминающей какую-то разновидность базальта. Но на земле у подножия скального основания валялись или торчали из почвы куски кремня. Похоже, они упали откуда-то сверху, следовательно, гора, скорее всего, не представляла собой базальтовый монолит. Сжав в руке кусочек кремня с острым краем, Бёртон соскреб со скалы лишайник, и под ним обнаружилась порода, похожая на зеленоватый доломит. По всей вероятности, куски кремня могли отколоться от доломита, хотя никаких признаков разлома или крошения жилы заметно не было.
А лишайник напоминал Parmelia saxitilis, который рос также на долго пролежавших в земле костях, в частности — на черепах, и поэтому, в соответствии с «Доктриной Прописей», представлял собой средство для лечения эпилепсии и заживляющий бальзам для ран.
Услышав, как кто-то стучит камнем о камень, Бёртон вернулся к группе. Все стояли кружком около американца и неандертальца, а те уселись на корточки и трудились над кусками кремня. Обоим удалось изготовить грубые топоры. Остальные стояли и смотрели на их работу, а они изготовили еще шесть штук. А потом взяли по большому куску кремня и разбили их надвое другими камнями. Затем одной половинкой стали отбивать от края второй тонкие осколки. Они поворачивали камни и старательно колотили по ним, пока не изготовили каждый примерно по десятку лезвий.
Они трудились и трудились — человек, который жил за сто тысяч лет до Рождества Христова, а то и раньше, и человек, живший в самые совершенные времена человеческой эволюции и бывший продуктом высочайшей цивилизации (в техническом смысле) на Земле. На самом деле он был одним из последних на Земле людей — если верить ему.
Вдруг Фрайгейт взвыл, подпрыгнул и стал скакать на месте, сжимая правой рукой большой палец левой. Он, судя по всему, промахнулся при ударе. Казз ухмыльнулся, обнажив здоровенные зубы размером чуть ли не с надгробные камни. Он тоже встал и ушел в заросли травы забавной раскачивающейся походкой. Несколько минут спустя он вернулся и принес шесть бамбуковых палок с заостренными концами и еще несколько — с ровно обрезанными. Он уселся на корточки и принялся обрабатывать одну из палок, пока не расщепил ее край и не вставил в прорезь треугольный скошенный край топора, после чего привязал камень к палке длинными стеблями травы.
Через полчаса группа вооружилась топориками, топорами с бамбуковыми топорищами, кинжалами и копьями с деревянными и каменными наконечниками.
К этому времени рука Фрайгейта перестала болеть так сильно, как сразу после ушиба, и кровь остановилась. Бёртон поинтересовался, откуда у Фрайгейта такое мастерство в обработке камней.
— Я был любителем-антропологом, — ответил тот. — Многие люди — ну, относительно многие — учились изготавливать инструменты и оружие из камней в качестве хобби. Кое-кто добился неплохих успехов, хотя, конечно, на мой взгляд, никому из современных людей не удалось стать такими же умелыми и быстрыми в этом смысле, как специалистам из времен неолита. Эти-то ребята — они таким всю жизнь занимались, как вы понимаете.
И потом, я довольно много знаю об обработке бамбука, так что могу пригодиться.
Группа отправилась к реке. На вершине высокого холма они ненадолго задержались. Солнце стояло почти в зените. Отсюда открывался вид на течение реки на протяжении многих миль и на ее противоположный берег. Правда, с такого расстояния различить людские фигуры на другом берегу было невозможно, но там виднелись каменные грибы. Рельеф противоположного берега походил на рельеф того берега, на котором находились Бёртон и его спутники. Равнина в милю шириной и примерно две с половиной мили холмов, поросших деревьями. А за холмами — крутые, неприступные черные и зеленовато-синие горы.
К северу и к югу долина тянулась ровно миль на десять. Потом изгибалась, и река терялась из виду.
— Тут поздно светает и рано темнеет, — сказал Бёртон. — Значит, нужно как можно больше успеть засветло.
Как раз в этот миг все вскочили и многие закричали. На верхушках каменных грибов вспыхнуло синее пламя, взметнулось футов на двадцать и исчезло. А еще через несколько секунд раздался далекий раскат грома. От гор, вздымавшихся за спиной, эхом отразился его звук.
Бёртон взял на руки девочку и стал спускаться с холма. Хотя группа шла хорошим шагом, время от времени всем приходилось останавливаться и переводить дух. И все равно Бёртон чувствовал себя замечательно. Так много лет прошло с тех пор, как мышцы так хорошо слушались его, что ему даже не хотелось останавливаться для того, чтобы насладиться этим ощущением. Ему с трудом верилось, что совсем недавно его правая нога опухала от подагры, а сердце дико колотилось, стоило ему подняться на несколько ступенек.
Они вышли на равнину и дальше бросились трусцой, потому что заметили, как около грибов началось столпотворение. Бёртон орал на тех, кто попадался на его пути, и отталкивал их в стороны. Его одаривали гневными взглядами, но толкаться в ответ никто не отваживался. Неожиданно он оказался у подножия гриба, где людей практически не было, и увидел, что их привлекло. И не только увидел, но и почувствовал запах.