Но драться было не с кем. Рефери пропал. Зрители куда-то подевались вместе с кричавшей Мэри. Он остался один.
Хотя откуда-то издалека по-прежнему доносился звон гонга.
— Это телефон, — прошептал Кэрмоди и осмотрелся.
Звук раздавался из большой гранитной телефонной будки, которая находилась неподалеку. Кэрмоди машинально направился к ней, преодолевая головную боль и разминая оцепеневшие мышцы. Внутренности беспокойно ворочались в животе, словно клубок змей, растревоженных жаром утреннего солнца.
Кэрмоди поднял трубку, удивляясь, что решил ответить на звонок какого-то обезумевшего дуралея.
— Алло.
— Джон? — послышался голос Мэри.
Трубка выпала из руки и ударилась о стену. В тот же миг телефонный аппарат разлетелся вдребезги: Кэрмоди всадил в него всю обойму. Куски красного пластика рассекли ему лицо, и кровь, настоящая кровь, потекла по щекам, закапала с подбородка и прочертила на шее теплые полоски.
Спотыкаясь, он выбежал на улицу, перезарядил пистолет и злобно обругал себя:
— Придурок! Ты же мог ослепнуть от этих осколков. Ты мог убить себя, идиот! Придурок, тупой придурок! Совсем потерял свою глупую башку!
Внезапно он остановился, сунул оружие в карман и, достав платок, аккуратно вытер с лица кровь. Многочисленные раны оказались поверхностными и несерьезными, а лицо больше не было распухшим.
Только теперь он начал понимать, что означает этот голос.
— Ах ты, срань господня! — со стоном выругался он.
Но даже в таком угнетенном состоянии какая-то часть его рассудка продолжала оставаться безучастным свидетелем, напоминая лишь о том, что так он не ругался с самого детства. Кэрмоди возразил, что здесь, на Радости Данте, без этого просто не обойтись. А не ругался он по двум простым причинам: там, на Земле, сквернословили все, а Кэрмоди не хотел походить на остальных; кроме того, тот, кто богохульствовал, так или иначе верил в существование Бога, тогда как Джон был напрочь лишен какой-либо веры.
— Ну хватит, парень, возьми себя в руки, — сказал ему безучастный свидетель. — Зачем ты позволяешь этому дерьму изводить тебя. Ведь нас с тобой не испугаешь такой ерундой, не так ли?
Кэрмоди попытался рассмеяться, но с губ слетело сухое карканье, которое прозвучало настолько нелепо и ужасно, что он тут же замолчал.
— Но я же убил ее, — сказал он самому себе.
— Причем дважды, — отозвался свидетель.
Кэрмоди выпрямился, сунул руку в карман и крепко сжал рукоятку пистолета.
— Ладно. Когда она еще раз воскреснет, мой маленький дружок позаботится о ней. А что? Я буду убивать ее снова и снова, пока не кончатся эти семь ночей. В конце концов она умрет последний раз и навсегда избавит меня от своей компании. Если потребуется, я устелю ее трупами весь город, из конца в конец. И пусть смердят на всю округу… — Ему удалось выжать из себя короткий смешок. — Не мне же убирать эту дрянь, а службе благоустройства.
Он вернулся к машине, но, прежде чем сесть за руль, решил взглянуть на тело Мэри.
На асфальте темнели лужицы крови, и кровавые следы вели куда-то в ночь. Труп женщины исчез.
— Чего и следовало ожидать, — прошептал Кэрмоди себе под нос. — Если мое воображение может создавать из воздуха плоть и кровь, то почему бы ему не соединить разорванные части и не воскресить безголовое тело? Это же принцип наименьшего сопротивления: экономика природы, «бритва Оккама» и закон минимальных усилий. Здесь нет никаких чудес, старина. События происходят в воображаемой реальности, и нас совершенно не касаются. А внутри у тебя, Джонни, все о’кей, все в порядке и без изменений.
Кэрмоди сел в машину и покатил. Ночь стала немного светлей, и он увеличил скорость. Его разум вышел из ступора, вызванного недавним потрясением, и заработал по-прежнему четко и быстро.
— Я сказал: «Восстаньте из мертвых», и они восстали, — шептал он сам себе. — Творю, как Бог, направо и налево. На других планетах меня признали бы богом за такие дела, но здесь я один из многих, скиталец в ночи, населенной злобными монстрами.
Дорога тянулась вперед на два километра — прямая, как луч лазера. При обычных условиях Кэрмоди давно бы увидел в конце ее храм Бунты. Но теперь, несмотря на огромный шар луны, катившийся по небу, он различал только темно-пурпурное пятно, которое мрачно маячило на более светлом фоне ночи. На миг он даже усомнился в том, что эта призрачная громадина построена из каменных блоков, а не соткана из бесплотных теней. Однако вскоре все встало на свои места.
Над крышей храма висел диск луны, золотисто-пурпурный в центре и серебристый по краям. Казалось, что огромное небесное тело Неотвратимо падает с небес на землю, и это ощущение еще больше усиливали легкие переливы оттенков в пурпурном тумане. Стоило Кэрмоди взглянуть на луну, как она тут же начинала разбухать, заполняя собою пространство. Но когда он отводил взгляд, она съеживалась до обычных размеров.