— Где этот наш полицейский, Мордобой? — рявкнула она хриплым голосом. — В четвертом ремонтном отсеке какая-то хреновина.
— Военную полицию на этом корабле представляю я, мисс, — отозвался Билл, с ужасом разглядывая гигантский изогнутый ятаган у нее за поясом. — Меня зовут Билл.
— А меня — Рэмбетта, — представилась она и, взглянув на нижнюю половину его тела, расхохоталась. — Похоже, у тебя кое-чего не хватает?
Билл испуганно осмотрел себя — нет, «молния» застегнута. Он облегченно перевел дух, чувствуя, как обильно выступивший было пот приятно холодит лоб.
— А, это вы про мою ступню? Док сказал, она отрастет.
— Но клыки у тебя ничего, — заметила Рэмбетта, протянув руку и игриво потрогав один из них пальцем. — Ладно, беритесь-ка за работу. Мордобой, захвати топор. Ларри что-то там опять выдумал, не пришлось бы применить строгие меры.
— Ну, кайф! — радостно ухмыльнулся Мордобой, вытаскивая из-под койки громадный топор, каким только двери высаживать, и со свистом размахивая им в воздухе. — А то он у меня давно без дела валяется.
Билл растерянно посмотрел на острое, как бритва, лезвие и заметил на нем как будто пятнышко ржавчины. Впрочем, не нужно было обладать слишком буйным воображением, чтобы подумать — а не капля ли это засохшей крови?
— Давай, Билл, пошевеливайся, одна ступня здесь, другая там! — сказала Рэмбетта с лукавой усмешкой.
— Ха-ха! — покатился со смеху Мордобой. — Во дает! Ха-ха!
Билл ничего смешного в ее словах не заметил, но молча заковылял вслед за наводящей страх парочкой, размышляя о том, что такое можно увидеть только в армии — когда заключенные вооружены до зубов, а у приставленного к ним полицейского вместо оружия только пара помятых костылей с резиновыми наконечниками. Он решил, что первым делом надо будет поскорее раздобыть себе оружия, и побольше.
Ремонтные отсеки располагались несколькими этажами ниже, и Билл с трудом поспевал за Рэмбеттой и Мордобоем. Он уже начал жалеть, что расстался со своей окаменевшей ступней. При всех неудобствах она могла служить хоть кое-каким оружием. Этот Ларри, должно быть, изрядный фрукт, если, по мнению Рэмбетты, Мордобою недостаточно будет просто цыкнуть разок, чтобы привести его в чувство.
— А кто такой Ларри? — спросил Билл.
— Да тоже уголовник, вроде нас, отбывает срок на этой посудине, — ответила Рэмбетта, сворачивая направо.
— Что же он такого натворил?
— Вполне может быть, что и ничего, — сказала Рэмбетта. — Понимаешь, он клон.
— Не понимаю, — сказал Бил.
— Их трое: Ларри, Моу и Кэрли. Все трое клоны. Три горошины из одного стручка. Три желудя с одного дуба. Один из них залез в главный компьютер базы и выписал всему личному составу по увольнительной на выходные. Отпечатки пальцев у них одни и те же, и рисунки сетчатки одинаковые, так что выяснить, который из них нашкодил, начальство не смогло. И срок влепили всем троим. Вроде семейной путевки в санаторий.
— Что-то не очень это справедливо, по-моему.
— Ты давно в армии, Билл?
— Да, пожалуй, даже слишком.
— Так что ж ты, не знаешь, что ли, — какая там может быть в армии справедливость?
Биллу оставалось только печально вздохнуть в знак согласия.
Когда они вошли в четвертый ремонтный отсек, Мордобой что-то угрожающе проворчал, бросив нежный взгляд на свой топор. Отсек был не меньше того, где выращивалась окра, только здесь не было никаких грядок — вместо них стояло множество разных громоздких механизмов. Билл подумал, что после окры они просто радуют глаз.
— Сюда, — сказала Рэмбетта, спускаясь впереди всех по металлическому трапу. На полу отсека стояла группа людей, которые о чем-то спорили.
— Хочешь верь, хочешь нет, только Ларри — это тот, который размахивает ломом.
Билл с готовностью поверил: уж если не везет, так не везет.
— Вон туда он убежал, — возбужденно кричал Ларри. — И я не зря погнался за этим животным, говорю вам, что не зря. Что я, дурак, что ли?
Ларри был тощий светловолосый человечек с резкими, угловатыми чертами лица, изборожденного таким множеством трагических морщин и морщинок, что Билл сразу понял: у этого срок пожизненный. Моу был точь-в-точь похож на Ларри, а Кэрли — на Моу, который был вылитый Ларри, и так далее.
— Это все ты виноват, — сказал Моу, а может быть, Кэрли. — Разинул рот и упустил его.