«Остап, чудом пробившийся из своего третьего класса к носу парохода, извлек путеводитель <…>
Пассажиры сгрудились вокруг Остапа.
— “неорганизованные бунтарские элементы, бессильные переустроить сложившийся общественный уклад, ’гуляли’ тут, наводя страх на купцов и чиновников, неизбежно стремившихся к Волге как важному торговому пути. Недаром народная память до сих пор сохранила немало легенд, песен и сказок, связанных с бывавшими в Жигулях Ермаком Тимофеевичем, Иваном Кольцом, Степаном Разиным и др.”
— И др! — повторил Остап, очарованный вечером.
— И др! — застонала толпа, вглядываясь в сумеречные очертания Молодецкого кургана.
— И др-р! — загудела пароходная сирена, взывая к пространству, к легендам, песням и сказкам, покоящимся на вершинах Жигулей.
Луна поднялась, как детский воздушный шар. Девья гора осветилась.
Это было свыше сил человеческих.
Из недр парохода послышалось желудочное урчание гитары, и страстный женский голос запел:
<…> Когда “Урицкий” проходил мимо Двух братьев, пели уже все. Гитары давно не было слышно. Все покрывалось громовыми раскатами:
На глазах чувствительных пассажиров первого класса стояли слезы лунного цвета. Из машинного отделения, заглушая стук машин, неслось:
Второй класс, мечтательно разместившийся на корме, подпускал душевности:
<…> — “Провозжался! — пели и в третьем классе. — Сам наутро бабой стал”.
<…> и матросы, и пассажиры первого, второго и третьего классов с необыкновенным грохотом и выразительностью выводили последний куплет:
И даже капитан, стоя на мостике и не отводя взора с Царева кургана, вопил в лунные просторы:
<…> И капитан, старый речной волк, зарыдал, как дитя. Тридцать лет он водил пароходы мимо Жигулей и каждый раз рыдал, как дитя. Так как в навигацию он совершал не менее двадцати рейсов, то за тридцать лет, таким образом, ему удалось всплакнуть шестьсот раз.
<…> “Урицкий” находился в центре песенного циклона. Пассажиры скопом бросали персидскую княжну за борт.
Набежали пароходы местного сообщения, наполненные здешними жителями, выросшими на виду Жигулей. Тем не менее местные жители тоже пели “Стеньку Разина”».
Естественно, эпизод с царевной присутствует в романах, прямо посвященных деяниям Разина: в 1926–1927 годах выходит роман Алексея Чапыгина «Степан Разин», в 1928 году переиздан в переработанном виде «Степан Разин. Привольный роман» Василия Каменского (первое изд. — 1915). Но юмористическая сценка Ильфа и Петрова явно ориентирована на современную литературу, где в качестве важнейшего элемента «волжского текста» устойчиво функционировала разинская песня «Из-за острова на стрежень…», обретшая фольклорный статус.