— И не слишком преуспели, вы хотите сказать.
— Да, пожалуй, — согласился Фрост.
— Да, мы знаем, что не можем победить, — присоединился другой мужчина, — у нас нет средств, чтобы победить. Но совесть говорит, что мы должны стоять на своем. Пока наш слабый голос еще слышат в этой пустыне, мы от своего не отступим.
Фрост не ответил. Он ощутил, что погружается в сладкую летаргию, и бороться с этим не мог.
Старик протянул грязную руку и положил ее на колено Фросту.
— Ты читал Библию, сынок?
— Да, местами. Большую часть…
— А зачем ты ее читал?
— Не знаю, — пожал плечами Фрост. Потому что это человеческий документ. Или рассчитывал найти гам душевное спокойствие, но в этом я не уверен. Да и вообще, это хорошая литература.
— Но ты читал без веры?
— Думаю, что так.
— Были времена, когда ее читали с благоговением. Когда-то она являлась светом, надеждой, обещанием. А теперь вы говорите — хорошая литература. Это болтовня о бессмертии тела привела к такому… К чему теперь читать Библию, куда уж — верить ей, если бессмертие в руках государства. Государства! Каково? Бессмертие — это вечная жизнь, но кто может обещать такое, кто из смертных? Как вы можете это обещать?
— Вы ошибаетесь, — возразил Фрост, — я ничего подобного не обещал.
— Извините, я говорю вообще. Не вы, конечно Центр.
— Да и не сам Нетленный Центр, — заметил Фрост, — скорее просто человек. Он искал бы бессмертия, даже если бы Центра и в помине не было. Не в человеческой это натуре — желать и делать меньше, чем возможно. Да, он будет терпеть неудачи, но продолжит попытки.
— Это все от дьявола, — сказал старик. — Силы тьмы и зла всеми способами хотят уничтожить врожденную человеческую набожность.
— Возможно, — согласился Фрост. — Не хочу с вами спорить. Не теперь, может быть, в другой раз Поймите, я благодарен вам и…
— А скажите, кто бы еще протянул вам в такой момент руку помощи?
— Никто, — покачал головой Фрост. — Не могу представить, кто бы еще мог это сделать.
— А мы сделали, — самодовольно сказал старик. — Мы, бродяги. Мы, простые верующие.
— Да, — согласился Фрост. — И я отдаю вам должное.
— А не задаете ли вы себе вопрос, почему мы поступили так?
— Пока нет, — сказал Фрост, — но задам еще…
— Мы поступили так потому, что ценим не смертную плоть человека, но душу его. Вы, верно, заметили, что в старинных хрониках народ исчислялся по количеству душ, а не голов. Это могло показаться вам странным, нелепым, но тогда человек больше думал о Боге, о грядущей жизни и куда меньше был озабочен земными делами.
Дверь приоткрылась, и в помещение снова проник свет. Вошла изможденная ветхая старуха и передала старику тарелку и полбуханки хлеба.
— Спасибо, Мари, — кивнул тот, и женщина ушла.
— Ешьте. — Он поставил тарелку перед Фростом.
— Спасибо.
Взяв ложку, Фрост зачерпнул постный, водянистый суп.
— А теперь, как я понимаю, — продолжил старик, — всего через несколько лет человеку даже не придется проходить через смерть, чтобы достичь бессмертия. Стоит Нетленному Центру разработать соответствующую технологию, как человек окажется бессмертным. Будет себе вечно молодым, будто смерти и нет вовсе. Раз уж родились, то извольте жить вечно.
— В ближайшие годы, — поправил Фрост, — это еще не произойдет.
— Но когда произойдет, то все будет именно так?
— Видимо, да, — согласился Фрост. — Зачем же людям стареть и умирать, раз уж они могут оставаться вечно молодыми?!
— О суета сует! — запричитал старик. — Что за самонадеянность! Какая гордыня!
Фрост ему не ответил. Собственно, что тут было отвечать.
— Еще одно, сынок, — собеседник потянул его за рукав. — Ты веришь в Бога?
Фрост отложил ложку.
— Вы действительно хотите, чтобы я ответил?
— Да, — кивнул тот, — и честно.
— Не знаю, — помедлил Фрост. — Конечно, я не верю в того Бога, о котором думаете вы, — в благообразного джентльмена с белой бородой. Но в высшее существо — да, в такого Бога я, пожалуй, поверил бы. Должна быть какая-то сила, властвующая над миром. Мир слишком хорошо организован, чтобы было иначе. Когда думаешь о его устройстве — от атома до галактик — кажется невероятным, чтобы отсутствовала высшая сила особого рода, благожелательная сила, которая поддерживает этот порядок.
— Порядок! — взорвался старик. — Вот что у вас на уме — порядок! Не святость, не благочестие…