Хоо умело обходил одну опасную западню за другой. Корабль не только не пошел ко дну, но даже наверстал упущенное во время шторма расстояние.
И шторм, словно поняв, что корабль ему не достанется, умчался прочь.
3
— Ну вот, теперь можно плыть дальше, — сказал Хоо густым лающим басом.
— Но сперва будем латать, чинить дыры. Не то старое корыто затонет на половине пути.
В трюме нашлась необходимая для починки пакля. По-настоящему, следовало бы кренговать судно, но команда была слишком малочисленной, да и подойти к берегу они не решались. Тоно, Эяна и Хоо работали под водой, заделывали пробоины, которые находились ниже ватерлинии.
Конечно, полагалось бы хорошенько просмолить все щели с наружной стороны, но это было невозможно. Ингеборг развела огонь в очаге, и теперь Нильса, который заделывал пробоины выше ватерлинии, в любое время ждал котелок с горячей похлебкой. Спустя несколько дней напряженной работы все пробоины были заделаны. Время от времени все-таки приходилось откачивать воду из трюма, повреждения были слишком значительными, но Хоо сказал, что теперь «Хернинг» выдержит плавание к берегам Дании.
Наконец-то команда Хоо могла вволю выспаться. Наутро, когда все вышли на палубу, Хоо созвал совет. Занимался безветренный погожий день, море было гладким как зеркало. В синем небе белели крылья чаек и такие же ослепительно-белые мелкие облака. Воздух понемногу согревался. Справа по борту у горизонта виднелась полоска суши — это была Ирландия.
Эяна и Тоно растянулись на теплых досках палубы. Ингеборг, присоединившаяся к ним, тоже была голая — свою одежду она выстилала и разложила на палубе сушиться. Штаны и куртка Нильса также требовали стирки, но он обхватил себя руками, словно боялся расстаться с грязным тряпьем, и не сел на палубе, а остановился в некотором отдалении от остальных.
Огромный и неуклюжий великан Хоо устроился напротив четверых. Его могучие плечи высились среди светлого неба, точно гора. Немного помолчав, Хоо заговорил зычным лающим басом:
— Я думаю: мы быстро идем вокруг Шотландии, потом быстро идем в Северное море. Корабль придется чинить все время, через каждую милю пути. Лучше всего идти в Ирландское море, потом через Английский канал и дальше мимо Фризских островов к берегам Дании. Путь долгий, но море спокойное. Вдоль берегов идти нельзя, мы не знаем, какие люди там, на берегах живут, вдруг плохие?
— Ты сумеешь вести корабль? — спросил Тоно. — В судоходстве никто из нас ничего не смыслит.
— Сумею, сумею, — ответил Хоо. — Есть одна опасность. Надо назначить вахтенного, впередсмотрящего. У английского короля есть моряки, которые хуже пиратов.
Эяна подняла голову и внимательно поглядела на оборотня.
— Ты спас нас от кораблекрушения, ты готов отвести наш корабль в гавань. Какую награду ты за это потребуешь?
Хоо ответил не сразу. Казалось, некоторое время он боролся с собой, потом, набрав полную грудь воздуха, проревел:
— Ингеборг!
— Что? — Ингеборг задрожала от ужаса, сжалась в комок, обхватив руками колени, перекрестилась. Оборотень шагнул к ней, видно было, что и он дрожит.
— Если пойдешь со мной, поведу корабль, — волнуясь, сказал Хоо. — Иначе — нет. Пойдем. Не обижу тебя, обещаю. Я так давно один…
Ингеборг испуганно поглядела на Тоно. Лицо его потемнело.
— Мы слишком многим обязаны тебе, Ингеборг, — сказал он. — Никто тебя не принуждает.
Наступило молчание. Ингеборг смотрела на Тоно. Хоо вздохнул, плечи его поникли.
— Конечно, я урод, — пробормотал он. — Я остался бы с вами, но теперь, когда увидел Ингеборг… не могу. Прощайте. Доберетесь домой и без меня. Прощайте. — Он подошел к релингам.
Ингеборг бросилась за ним.
— Постой, не уходи!
Хоо остановился, разинув рот от удивления. Ингеборг обеими руками взяла его огромную лапищу.
— Прости, — голос Ингеборг дрожал, в глазах блестели слезы. — Понимаешь, это было так неожиданно… Конечно, Хоо…
Он громко захохотал и как перышко подхватил Ингеборг медвежьими ручищами. Она вскрикнула от боли, и Хоо сразу же ее отпустил.
— Прости, я нечаянно, — жалобно попросил он. — Я буду бережно…
К ним подошел Нильс. Он был бледен как полотно.
— Не смей, Ингеборг, это грех! И ты, и я, мы совершили уже столько тяжелейших прегрешений. Не бери еще и этот грех на душу.
Теперь уже захохотала Ингеборг.