— Бедный Арчи. Как ужасно быть беспомощным, правда? Иногда мне кажется, что люди боятся смерти именно по этой причине — от нее невозможно уйти, она неизбежна! Впрочем, и фатализм — всего лишь попытка уйти от этих мыслей… Мы несколько отвлеклись от темы, не так ли?
Он долго курил молча. Летний сумрак наполнился стрекотаньем насекомых и шорохом трав.
— Да, — сказал он наконец. — Это чувствую даже я. И это не слишком-то приятно… Я говорю не о нервозности и не о ночных кошмарах — их, я полагаю, можно объяснить физиологией, — я имею в виду мысли… Я привык считать себя неплохим мыслителем — и в смысле сообразительности, и в смысле логики. Теперь же во мне появилось нечто такое, чего я совершенно не понимаю. Порой вся моя жизнь начинает казаться мне немощным бессмысленным карабканьем. И все же я считаю, что близким и стране я всегда служил верой и правдой и кое-что для них все-таки сделал. — Он вновь заулыбался. — Надеюсь, мне удастся увидеть конец всего этого… Как это должно быть интересно!
На глаза Брока навернулись слезы.
— Что я должен буду делать?
— Делать? Жить. Проживать день за днем. Разве человек способен на что-то иное? — Россман поднялся из кресла и положил руку Броку на плечо. — И еще — всегда думай. Ты и твои мысли должны оставаться здесь, они должны касаться земного, иначе они обратятся в ничто. Ни в коем случае не уступай права мыслить другим, пусть тебе и предложат совершить за тебя все твои ошибки. Мне пришлось сыграть в твоей жизни роль феодала, Арчи, но похоже, необходимости в этом уже нет.
Брок не понял и половины обращенных к нему слов, однако сделал для себя вывод, что ничего особенно страшного с миром не происходит.
— Я вот что хотел… — смущенным тоном сказал Арчи. — Можно взять у вас какие-нибудь книги? Может быть, я теперь и читать смогу.
— Конечно, Арчи, конечно! Идем в библиотеку. Посмотрим, с чего тебе лучше будет начать…
Глава 4
Подборка отдельных заголовков номера «Нью-Йорк таймс» от двадцать третьего июня:
ПРЕЗИДЕНТ НЕ ВИДИТ ОПАСНОСТИ В «МОЗГОВОМ» УСКОРЕНИИ
«СПОКОЙНО ОТПРАВЛЯЙТЕСЬ НА РАБОТУ, — СОВЕТУЮТ В БЕЛОМ ДОМЕ. — НИЧЕГО СТРАШНОГО С НАМИ НЕ ПРОИСХОДИТ».
Американские ученые работают над проблемой — скоро ответ будет найден
ФОНДОВУЮ БИРЖУ ЛИХОРАДИТ — ВЗГЛЯД С УОЛЛ-СТРИТ
Спад торговой активности приведет к краху рынка ценных бумаг
Америке угрожает рецессия — мнение специалиста
ВОЕННЫЙ МЯТЕЖ В КИТАЕ
КОММУНИСТИЧЕСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО ОБЪЯВЛЯЕТ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
В ЛОС-АНДЖЕЛЕСЕ ОСНОВАНА НОВАЯ РЕЛИГИЯ
Сойер объявляет себя «Третьим Ваалом» перед тысячами собравшихся
ФЕССЕНДЕН ТРЕБУЕТ СОЗДАТЬ МИРОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
Дебаты в Сенате: изоляционистская позиция Айовы
ПО МНЕНИЮ ДЖОНСОНА, МИРОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО НЕ СПРАВИТСЯ С СУЩЕСТВУЮЩИМИ ПРОБЛЕМАМИ СЕНАТОР ОТ ШТАТА ОРЕГОН ТРЕБУЕТ ВОЗВРАТА К ПРОШЛОМУ
Бунт в приюте для слабоумных
АЛАБАМСКИЙ БЕСПРЕДЕЛ
Конференция.
Все работали допоздна; встреча, которую устраивал у себя Коринф, началась только в десять. Шейла, как и обычно, приготовила сандвичи и кофе и, сев в уголке, стала тихо беседовать с Сарой Мандельбаум. Время от времени они поглядывали на своих супругов, как ни в чем не бывало игравших в шахматы. Чувствовалось, что обе изрядно напуганы.
Так хорошо, как сейчас, Коринф не играл еще никогда. Раньше они с Мандельбаумом играли примерно на равных, при этом если физик играл неспешные хорошо продуманные партии, то профсоюзный деятель больше полагался на неожиданные импровизации. Однако сегодня молодой человек был слишком рассеян. Он вынашивал замыслы, которые поразили бы своей глубиной и самого Капабланку, но Мандельбаум при этом умудрялся прорываться через линии обороны противника, срывая его расчеты самым что ни на есть варварским образом. Наконец Коринф со вздохом отсел от стола.
— Я сдаюсь, — сказал он. — Через семь ходов мне будет мат.
— Не совсем так… — Мандельбаум указал своим кривым пальцем на королевского слона. — Если ты походишь им сюда, а потом…
— Да, да — ты прав… Это уже неважно. У меня, честно говоря, нет настроения играть. Куда Нэт запропастился?
— Придет. Можешь не волноваться.
Мандельбаум пересел в кресло и принялся набивать табаком свою трубку.
— Не понимаю, как ты можешь сидеть, в то время как…
— В то время как рушится мир? Послушай, Пит, сколько себя помню, это происходило всегда. Сказать, что сейчас что-то существенно изменилось, я не могу, — как говорится, пушки еще не заговорили.
— Они могут сделать это в любую минуту. — Коринф, заложив руки за спину, подошел к окну. Город был полон огней. — Феликс, неужели ты не понимаешь, что этот новый фактор в корне изменит всю нашу жизнь, если, конечно, мы выживем… Определенный тип людей строил это общество для себя. Теперь человек стал другим, понимаешь?
— Очень в этом сомневаюсь. — Мандельбаум чиркнул спичкой о подошву своего башмака, и та, громко зашипев, вспыхнула ярким пламенем. — Мы все те же скоты, что и прежде.
— Каким был твой Ай-Кью до сдвига?
— Понятия не имею.
— Неужели тебя никогда не тестировали?
— Ну почему же. Куда бы я ни поступал на работу, наниматели всегда интересовались моим интеллектом. Меня же результат тестирования никогда особенно не волновал. Сам посуди — что в нем особенного?
— Это еще как сказать. Тест выявляет умение оперировать данными, абстрагироваться от избыточной…
— При этом предполагается, что ты белый, принадлежащий к евро-американской культурной традиции. Тест создавался для представителей именно этой культуры. Бушмену из Калахари казалось бы странным то обстоятельство, что здесь не выявляется способность тестируемого отыскивать воду. Для него это куда важнее умения манипулировать числами. Я не хочу преуменьшать роли визуализации и логических способностей в формировании личности как целого, но у меня нет и твоей трогательной веры в то, что все определяется ими, а не чем-то иным. Человек не столь тривиален. Какой-нибудь механик может оказаться куда более жизнеспособным типом, чем, скажем, твои математики.
— Смотря о каких условиях будет идти речь.
— Это положение справедливо для любых условий. Способность к адаптации, выносливость, быстрота реакции — этим определяется все.
— Я думаю, большую роль играет доброта… — робко промолвила Шейла.
— Это уже роскошь, увы… Хотя именно подобная роскошь и делает нас людьми, — сказал Мандельбаум. — Доброта по отношению к кому? Порой человек должен отбрасывать сдержанность и давать волю инстинктам. Иногда войны становятся необходимостью.
— Будь люди чуточку разумнее, их бы не существовало… — возразил Коринф. — Если бы Гитлера остановили уже на Рейне, разве началась бы вторая мировая война? С ним бы справилась одна дивизия. Политики же были настолько глупы, что…
— Они здесь ни при чем. Существовали причины, по которым посылать туда дивизию было… м-м-м… не слишком-то удобно. Девяносто девять процентов человечества вне зависимости от умственных способностей предпочитает удобное разумному, при этом о последствиях своих поступков люди, как правило, предпочитают не думать. Так уж мы устроены. Если мы вспомним о том, сколько ненависти и предрассудков заключено в этом мире, о том, что люди, как правило, относятся к ним либо с безразличием, либо даже пытаются извлечь из них какую-то выгоду, мы поразимся не существованию войн, но их редкости. — Голос его исполнился горечи. — Может быть, так называемые практичные люди, то есть те, кто способен к адаптации, правы? Может быть, самое моральное для меня — думать прежде всего о себе, о жене и о маленьком кривоногом Хасане? Один из моих сыновей так и поступил. Сейчас он живет в Чикаго. Он изменил фамилию и форму своего носа. И не то чтобы он стеснялся своих родителей, нет… Просто он избавил свою семью от массы оскорблений и неприятностей. И я, право слово, не знаю — восхищаться ли его изворотливостью или же обвинять его в бесхребетности.