Фонарика у него не было, да он был и не нужен: в этот ранний час косые лучи солнца пронизывали воду до самого дна. Почти тотчас Мишель различил на темном фоне более светлое длинное пятно, а вскоре и копну черных волос… Луи Вержю не шевелился. Мишель заработал ногами, опускаясь все ниже, и заставил себя сглотнуть: в ушах неприятно закололо. На этой глубине давление должно было превышать атмосферное почти вдвое.
Утопленник, вспомнилось Мишелю, даже если он без сознания, представляет большую опасность: если его схватить, он, инстинктивно отбиваясь, может утянуть на дно своего спасателя. Мальчику уже казалось, что его легкие вот-вот лопнут; сердце бешено колотилось…
«Плохо дело, — подумал он. — Дыхания хватит еще секунд на тридцать, не больше».
Мишель осторожно просунул правую руку под мышку Луи Вержю и, обхватив его, крепко прижал к животу: в таком положении утопленник практически не мог помешать спасателю. Потом он уперся двумя ногами в дно, согнул колени и оттолкнулся так сильно, как только мог.
В висках стучало, голову сдавило как тисками. Мишелю казалось, что он не вынырнет никогда. Он инстинктивно вдохнул носом — нос был под маской. Маска давила на лицо, словно прилипла; легкие вдруг обожгло огнем.
«Не могу больше… не могу…»— повторял про себя Мишель, чувствуя, что силы покидают его, однако все крепче прижимал к себе Луи Вержю.
Посветлело, вода стала почти прозрачной и голубой.
Мишель увидел тени от двух лодок, потом, прямо над собой — два черных киля. Последний отчаянный толчок… Мишель даже не слышал криков, встретивших появление над поверхностью его головы, а за ней — головы Луи.
Нервное напряжение от пережитого было слишком велико, и в первый момент Мишель даже не мог вдохнуть. Он лег на спину. Ни одной мысли не осталось у него в мозгу; мальчика охватила чудовищная слабость, все тело била дрожь. Глаза у Мишеля были открыты, но он видел перед собой только багровый туман, сквозь который маячило солнце — голубовато-зеленый диск.
Он почувствовал, как чьи-то руки поднимают его, освобождают от ноши, которую он так и не выпустил… Царапнул по коже шершавый борт, потом Мишель ощутил под собой доски — и потерял сознание.
Что-то внезапно обожгло Мишелю горло; он захлебнулся, закашлялся, пытаясь оттолкнуть от себя руку, прижимавшую какой-то твердый и прохладный предмет к его губам.
— Ну, ну… сейчас полегчает! — проворчал хриплый голос.
Мишель открыл было глаза, но отяжелевшие веки тут же снова опустились. Он успел увидеть руку — это была большая, с желтоватыми от табака пальцами ладонь Марсьяля Вержю; она держала стакан, в котором плескалась прозрачная жидкость, распространявшая сильный запах спирта.
Мишель приподнялся и замотал головой, уклоняясь от новой порции виноградной водки, которую старик пытался влить ему в рот. Он увидел Луи Вержю — тот лежал ничком на одеяле, а Мартина, стоя на коленях, делала ему искусственное дыхание.
Мишель почувствовал одновременно облегчение и тревогу. Облегчение оттого, что он все-таки вытащил Луи из воды… «Значит, я его не выпустил!» Но мальчик был все еще без сознания… А вдруг уже поздно?
Он попытался сесть, но слабость во всем теле заставила его снова откинуться на спину.
Теперь он увидел, что лежит на двух сдвинутых столах посреди большой комнаты — видимо, это был ресторан гостиницы. Луи распростерся прямо на полу.
— Он дышит! — вдруг воскликнула Мартина. — Спасен!..
От этих слов Мишеля волной захлестнула радость. В ушах у него вдруг зашумело, стало очень жарко, голова закружилась — папаша Марсьяль успел-таки влить в него полстакана водки.
— Н-надеюсь… вы… н-не… не давали спиртного… Л-лу… Луи?.. — с трудом, задыхаясь, выговорил Мишель. — Это… это опасно!
— Нет, Мишель, успокойся, — обернулась к нему Мартина. — Я убедила мсье Вержю не делать этого. Вот только тебя он уже напоил, я не успела его остановить!
— Н-не… неважно…
Луи Вержю вздрогнул и открыл глаза. Должно быть, привычный вид гостиницы чем-то поразил его, потому что он тотчас снова зажмурился.
Франсина в углу плакала в три ручья. — Луи! Луи, ты меня слышишь? — повторял Марсьяль срывающимся от волнения голосом.
Мишелю удалось наконец сесть; с помощью Артура он слез со стола и встал на ноги. Артур все это время не переставал растирать ему руки, плечи, спину.
— Спасибо, старина, все уже в порядке! — успокоил его Мишель, чувствуя, что нервная дрожь и одышка совсем прошли.
Луи Вержю окончательно пришел в себя. Он полусидел, прислонясь к колену Мартины, и дышал уже почти ровно. Лицо у него было бледное, даже с каким-то синеватым оттенком. На лбу под черными космами Мишель заметил огромную шишку. «Наверное, он ударился обо что-то на дне, — подумал мальчик. — Оттого и потерял сознание…»
— Давай-ка, Луи, сынок, глотни, сразу будешь как огурчик! — радостно засуетился Марсьяль Вержю.
— Прошу вас, ни в коем случае! — остановил его Мишель. — Спиртное очень опасно, если человек тонул.
Старик покосился на него удивленно и неодобрительно, однако, вспомнив, что этот молодой человек спас жизнь его внуку, проглотил вертевшийся на языке резкий ответ. Он лишь со вздохом поставил на стол стакан, который уже протянул было
Луи, и сказал: — Сейчас позвоню врачу. Он мигом примчится.
— Мы не станем его ждать, — покачал головой Мишель. — Не стоит, лучше сразу пойдем к себе.
— Воля ваша. Только я ж вам еще даже спасибо не сказал! Кабы не вы, моего Луи, может, и в живых бы не было!
— Может быть, мсье Вержю, но по его милости я сам чуть не утонул.
— Сами и виноваты, — проворчал хозяин гостиницы. — Крутитесь на озере, ясное дело, нам это на нервы действует! Луи вчера-то глядел за вами в мой бинокль, и если бы сегодня он нашел эту вашу штуковину…
— Так это он взломал окно сарая? — спросил Артур.
— Взломал, взломал… Да там крючок еле держался, он мне сказал.
Мишель понял, что вылазка Луи не была тайной, по крайней мере для его родных. Вержю сгорали от желания узнать, чем занимаются молодые люди на озере. Старик, похоже, надеялся, что Мишель удовлетворит его любопытство, но тот молчал, и тогда Вержю спросил напрямик:
— И какого ж дьявола вам понадобилось там, под водой?
Мишель вздрогнул. Ответить или не надо? Может быть, сейчас самое время восстановить справедливость?.. Он уже открыл было рот, но передумал и сказал только:
— Я вам отвечу на этот вопрос через день-два, мсье Вержю. А пока это секрет.
В комнате повисло напряженное молчание. Но ненадолго: вдруг вдали послышался треск мотора. Мишель переглянулся с друзьями. Все четверо подумали об одном и том же: это возвращается Се-лестен…
Теперь все осложнится еще больше. Если браконьер застанет своих «работничков» в гостинице, он, конечно, решит, что они выдали пресловутую тайну!
И кто знает, как он поведет себя тогда?
14
Мотор смолк перед самой гостиницей. Мартина кинулась к окну. Лицо у девочки было встревоженное: очевидно, она боялась того же, чего и Мишель. Но, осторожно приподняв край занавески, она с облегчением рассмеялась.
— Да это же Даниель! — сообщила она. — Бедняга, у него такой перепуганный вид!
Мишель тоже улыбнулся. Хорошо, что это не браконьер. В любом случае встреча Селестена Пуа с хозяевами «Белого зайца» добром бы не кончилась. А уж если бы он узнал, что Луи Вержю нырял, чтобы разведать, что делается в затопленном поселке…
Даниель распахнул дверь и вихрем ворвался в гостиницу. Однако при виде Мишеля, Мартины и Артура, которые сидели непринужденно, как у себя дома, и даже заулыбались, когда он застыл посреди комнаты, встрепанный и растерянный, мальчик успокоился.