– Опишите Катю, пожалуйста, – попросила Мишка.
– Умная, добрая, красивая – в ней все было, – сказал Богомол. Мишка уже приноровилась к его речи, будто не совсем русской, но при этом совершенно естественной.
– Мне сказали, что у вас расходились взгляды на религию, – сказала Мишка.
– И что? Расходились. Но с Катей всегда можно было поговорить. Она спорила уважительно, никогда не переходила на личности, – сказал Богомол. – К тому же в том, что она говорила, есть правда. Ей достались плохие люди, прикрывавшиеся Богом. Так бывает, и мне не кажется верным говорить, что настоящие христиане не в ответе за тех, кто лишь пользуется христианством, чтобы скрывать или обосновывать свои преступления. Так же как общество часто виновато в существовании преступников закона, так и люди Веры часто виноваты в существовании преступников Веры.
– Необычная позиция, – сказала Мишка, которая и сама часто размышляла о чем-то подобном. – Вы ассоциируете себя с Русской православной церковью?
– Я не часть РПЦ, не хожу в церкви и на службы. Но я и не закрываю глаза на преступления Патриарха и его прислужников, – сказал Богомол. – Я не считаю их людьми Веры, но тем не менее я не думаю, что этого достаточно, чтобы откреститься от критики.
– Интересно, – сказала Мишка. – А Катя?
– Катя… – Богомол улыбнулся. Его улыбка, в отличие от улыбки Осы, держалась на лице и никуда не исчезала. – Прости меня, что тебе хочется узнать?
– Что вы делали в день ее смерти? – спросила Мишка.
– С вечера я был дома с Ваней, Соней и другими. Я ушел утром, около девяти, вместе с Дашей. Мы сели в метро, доехали до центра, вышли на «Библиотеке имени Ленина» и прошлись до самого конца Нового Арбата, – сказал Богомол. – Там посидели в «Шоколаднице», а потом разошлись по домам.
– Во сколько вы оказались в «Шоколаднице»? – спросила Мишка.
– Около часа, а ушли около двух тридцати, – сказал Богомол.
– У вас нет чека оттуда? – спросила Мишка.
Богомол покачал головой:
– Я же не знал, что мне придется быть подозреваемым в убийстве. Спроси, пожалуйста, Дашу или официанток в кафе.
– Обязательно, – сказала Мишка. – Но вы пока что не подозреваемый. Вы не знаете, есть ли кто-то, кто мог желать Кате зла?
– Нет, она всем нравилась. Я и к самой идее убийства отношусь с осторожностью. Мне кажется, она скорее случайно упала, а о худшем мне даже думать не хочется, – сказал Богомол.
– В смысле – о самоубийстве? – спросила Мишка.
– Да, и не нужно думать, что я переживаю из-за того, что это грех. – Богомол поморщился. – Просто Катя была близкой подругой, и совсем не хочется думать, что мы могли что-то проглядеть.
– К сожалению, иногда даже близкие люди не замечают самого важного, – сказала Мишка.
– Я знаю, – сказал Богомол. – У меня отец покончил с собой.
– Мне очень жаль, – выдавила Мишка после паузы. Если Богомол пытался сбить ее с толку, ему это удалось.
– Это было очень давно, – сказал Богомол. – Я благодарен тебе за то, что ты решила во всем разобраться. Я не думаю, что было совершено какое-то преступление, но, надеюсь, хотя бы Соня найдет покой. Катина смерть очень сильно ее взбудоражила.
– А как Соня обычно воспринимает такие ситуации? – спросила Мишка, надеясь выловить ответ, который прозвучал уже в трех рассказах.
– У нее сложная психика, и у нас не то чтобы часто случается что-то похожее. В общем-то, это первая смерть среди наших близких друзей. Соня запускается, словно юла, носится по столу, сметая все на своем пути. Если места достаточно – успокоится и остановится, а если где-то край… Не дай бог, – сказал Богомол. Ни «заземления», ни «молнии», на которые рассчитывала Мишка, он не упомянул.
– Я очень надеюсь, что вам удастся ее успокоить, – сказала Мишка.
– Спасибо, я тоже на это надеюсь, – сказал Богомол. – Ты поговоришь с ней еще раз?
– Да, – сказала Мишка. – Хочется на нее внимательнее посмотреть, на всякий случай.
– Я тебя понимаю. Но советую снять при встрече крестик – это ее раздражает.
– Но ведь и вы носите крестик, – заметила Мишка. – Или вы снимаете его при встрече?
– Меня она очень давно знает.
– Понимаю, – сказала Мишка. – Спасибо, что со мной встретились.
– С удовольствием, давно было интересно на тебя посмотреть, – сказал Богомол. – До свидания.