– Нет, – сказала Мишка.
– Хорошо, – сказала бабушка. – Но я хочу, чтобы ты знала – я на него больше зла не держу. Каждый для себя выбирает счастье.
– Нет, – сказала Мишка. Она закрыла лицо руками и затрясла головой. У нее за спиной открылась дверь, и в палату кто-то вошел.
– Мишка? – отец стоял на пороге палаты с глупой улыбкой на лице, как будто ожидая, что сейчас дочь бросится ему на руки. Вместо этого Мишка вскочила и выбежала вон.
«Бог никому не должен», – говорила бабушка. «Бог не должен никого прощать», – говорила бабушка. Мишка ей верила, и вот теперь оказалось, что Бог не должен, а Екатерина Наумовна должна. Она сама сказала, что чувствует себя обязанной простить Бореньку. Но Мишка себя обязанной не чувствовала. Спросила у Бога:
Господи, что делать?
Бог, как ему и полагается, не ответил. Мишку это никогда не удивляло – с Богом она разговаривала, потому что так делала бабушка. Она привыкла за бабушкой повторять все – выбирать по ее вкусу книги и музыку, прислушиваться к ее советам по работе. Мишка посмотрела по сторонам, заметила, что небритый мужик ушел. Нужно было придумать, как отвлечься, – Мишка сейчас просто не готова была думать об отце.
Она спустилась на станцию, прошлась из конца в конец. Садиться в поезд не хотелось. Достала телефон, повертела его в руках. Обычно, поссорившись с бабушкой, она писала дяде Сереже, но в этот раз было понятно, что дядя Сережа заранее знал о примирении Екатерины Наумовны с блудным сыном. Потому-то и хотел с ней, Мишкой, поговорить, да, видимо, не решился нарушить данное Екатерине Наумовне обещание. Это означало, что на него Мишка была зла не меньше, чем на бабушку. Из друзей был еще Арт, но обращаться к нему за эмоциональной поддержкой во время расследования, в котором он выступал свидетелем, было бы неправильно.
Добравшись до дома, Мишка скрепя сердце написала Никите и предложила ему созвониться в дискорде и поиграть вместе в безумную игру PlanetSide 2, в которой Никита мог зависать часами. Мишка играла с ним всего однажды и ничего не поняла, кроме того, что никогда до этого не слышала Никиту настолько возбужденным и веселым.
«Не могу! – ответил Никита почти сразу. – У меня рейд».
Мишка вздохнула и написала ТИ-1: «Привет, ты можешь сегодня со мной встретиться?»
Почти все люди, которым Мишка когда-либо помогла, чувствовали себя перед ней в долгу, и она понимала, что ставит ТИ-1 в некомфортное положение, но других друзей у нее не было, а ТИ-1 сама сегодня попыталась начать какое-то общение по поводу потенциальной соседки. Мишка решила, что не слишком ее обяжет, но все-таки написала еще: «Ничего страшного, если ты не можешь».
«Не знаю, Мишка, – ответила ТИ-1. – У меня дела. Я могу написать попозже. Это срочное?»
«Нет», – ответила Мишка. Она решила, что раз нельзя отвлечься от мыслей общением, то нужно заняться работой. Написала Осе: «Софья, вы говорили, что пришлете фотографии».
Смотреть на фотографии было тяжело. Лицо у Кати теперь было мертвое – на каждой фотографии Соня видела, что глаза у подруги погасли, душа изошла.
Поэтому Соня все откладывала поиски, откладывала и откладывала. Потом ей написала детективка, и тут уж пришлось напрячься, включить телефон. Очень хотелось, чтобы кто-то был рядом, но Вершик ушел по делам, а Ваня не отвечал на сообщения. Соня чувствовала, что отношения с Ваней наверняка скоро кончатся. Вообще было понятно: вся настоящая жизнь скоро закончится. Ночью она сделала недозволенное – подслушала тайную молитву Вершика – и знала, что он думает сбросить ее в колодец. В колодце Соня была всего один раз, в далеком детстве, но запомнила этот опыт на всю жизнь. Никогда она не молилась так, как в колодце.
Катя на фотографиях улыбалась, и Соня тоже попыталась ей улыбнуться, но вместо этого заплакала, потому что улыбка у подруги была страшная, как будто кожаную маску растянули на железном каркасе. Видны были швы, черные дыры глаз, в которые Катя будто утягивала Соню. Это тоже был выход – пойти, броситься под поезд. Вот только за рельсами Соню ждал ад. А ад она представляла себе очень хорошо. Он прятался под круглой крышкой и пах гнилой капустой. Черная такая дыра, глубокая. И зовущая, прямо как в Бабиной сказке про черта с рогом на шее.
Соня пошла на кухню, вскрыла пакетик с таблетками, высыпала горсть на стол. Стала яростно толочь. Когда на столе осталась кучка порошка, примерилась к ней, хотела слизнуть целиком. Потом передумала, чуть-чуть приложила к кучке палец, стянула с него белые крошки. Вырубить ее не должно было. Так, тряхнуть. И вернуть к жизни. Вернуть так, чтобы можно было нормально посмотреть Катины фотографии, не опасаясь провалиться в мертвые глаза.