Подобного рода несоответствиями, объединяемыми под видом несоответствия формы и содержания, можно объяснить лишь происхождение наших ошибок, неудач, неверных поступков, неправильных представлений, а не происхождение смешного, поскольку эти ошибки, неудачи, поступки и представления могут оказаться столько же смешными, сколько и грустными. Возможно, именно это обстоятельство и заставило некоторых исследователей комического ввести в качестве необходимого условия возникновения смеха ещё один признак, а именно неожиданность или внезапность обнаруживания в явлениях несоответствия формы и содержания.
«Комическое есть внезапно появившееся несовпадение между ожидаемым и тем, что происходит, или между понятием и реальным объектом, поскольку последний оказывается ничтожным», — писал Шопенгауэр.
«Из распознавания притворства и возникает смешное, что всегда поражает читателя неожиданностью и доставляет удовольствие» (Филдинг).
«Смех, естественно, возникает только тогда, когда сознание неожиданно обращается от великого к мелкому, а не наоборот» (Г. Спенсер).
«Переход от ожидаемого важного к ничтожному, если он происходит неожиданно и сразу, есть комическое» (Н. Гартман).
«Смех вызывается тем, что мы неожиданно обнаруживаем мнимость соответствия формы и содержания в данном явлении, что разоблачает его внутреннюю неполноценность» (Л. Тимофеев).
Эти формулировки, в общем, сходны с кантовским определением: «Смешное возникает из внезапного превращения напряжённого ожидания в ничто».
Во всех этих определениях что-то обязательно не совпадает с чем-то, кто-то притворяется кем-то, что-то не соответствует чему-то, что-то оказывается не тем, чего ждали, причём этот переход от чего-то к чему-то должен произойти неожиданно, внезапно, действуя на нас на манер испуга, давая, таким образом, нашему телу толчок, после которого оно продолжает по инерции колебаться, содрогаться в смехе.
Ю. Борев в своей книге «О комическом» пытается обосновать роль неожиданного в комическом. «Можно предположить, — пишет он, — что неожиданность играет определённую роль в самом психофизиологическом механизме восприятия смешного. Хотя сводить комическое только к психологическому его аспекту глубоко ошибочно, тем не менее учесть этот момент необходимо… Каков же „психологический механизм“ познания комического? Как это ни странно, но этот психологический механизм при истинном смехе сродни механизму испуга, изумления, и вместе с тем психологическое восприятие комического имеет свои весьма важные специфические особенности. Что роднит эти абсолютно разные проявления человеческого восприятия и человеческой духовной деятельности? То, что и в первом, и во втором, и в третьем случаях речь идёт о переживании, не подготовленном предшествовавшими событиями и связанными с ними переживаниями. Вся моя непосредственно предшествующая психическая жизнь настроила меня на восприятие значительного, а передо мной вдруг очутилось незначительное; или прекрасного, а передо мной безобразное; или существенного, а передо мной пустышка; или человеческого, а передо мной манекен, живая кукла, игрушка, машина, — большая разница. Смех — всегда радостный „испуг“ и радостное „изумление“. И в то же время — это и эстетическое изумление, прямо противоположное восторгу и восхищению».
Можно согласиться, что переживания испуга и изумления действительно бывают неподготовленными предшествующими событиями, то есть являются результатом неожиданного воздействия на наши чувства (пугает обычно неожиданно громкий звук, резкое движение, неожиданный удар, толчок и т. п.), однако о смехе этого сказать нельзя. Если и случается, что мы обнаруживаем смешное в серьёзном, прекрасном, значительном, то не менее часты случаи, когда мы смеёмся, не будучи подготовлены к восприятию чего-либо серьёзного, прекрасного, значительного. Мы часто смеёмся охотнее, когда как-то подготовлены к восприятию смешного, то есть когда настроены на весёлый лад, склонны и сами шутить, и слушать шутки других. Каждый может отыскать такого рода примеры из своей практики.