Думается, что юмористический смех можно отождествить со смехом по адресу друзей, о котором говорил Платон, только при том условии, что под друзьями мы понимаем вообще всех хороших людей, пусть даже посторонних для нас. Без такой оговорки может создаться впечатление, что юмористически мы смеёмся, только когда знакомы с человеком или имеем о нём какие-то сведения, которые характеризуют его с хорошей стороны, когда сочувствуем ему в силу личной приязни и т. п. Как мы уже говорили, сам насмешивший нас поступок может характеризовать человека как хорошего или плохого, если же в поступке такой характеристики не содержится, мы всегда склонны отнестись к незнакомому человеку юмористически, а не сатирически, расценивая его скорее как хорошего, а не плохого.
Быть может, таким нашим дружеским расположением к людям вообще и объясняется тот факт, что в обычной, повседневной жизни юмористический смех — явление более распространённое, чем смех сатирический. Ведь личные знакомства каждого из нас ограничиваются сравнительно небольшим кругом. Незнакомых людей вокруг нас всегда больше, чем знакомых. Этим, возможно, объясняется и тот факт, что под термином «комическое» понимается в основном то, что, по сути дела, является юмористическим, и не учитывается, следовательно, что комическое включает в себя и сатирическое. Платон, например, говоря о природе комического (о комедии) и считая вполне понятным смех по адресу врагов как выражение непосредственной радости, занимается главным образом анализом, истолкованием смеха по адресу друзей, то есть, в сущности, юмористического осмеяния. Аристотель, говоря, что комическое не сопутствует глубокой боли или несчастью, тоже, несомненно, понимает под комическим более мягкую, юмористическую форму его. Сатирический смех, как мы убедились, может сопутствовать и глубокой боли, и даже несчастью. По сути высказываний Канта, Дарвина, Бергсона и многих других исследователей, по приводимым ими примерам тоже видно, что они стараются объяснить более мягкую форму комического. Хотя Бергсон и говорит о безжалостности смеха, но исходит из того, что осмеиваемый якобы всегда вправе рассчитывать на жалость, на сочувствие, то есть на безусловно дружеское к нему отношение.
Когда мы говорили о том, что комическими недостатками можно считать лишь известную долю трусости или лишь известную долю глупости и т. д., то тоже под комическим понимали собственно юмористическое. Действительно, к юмористическим недостаткам мы можем отнести только такую трусость, которая не вызовет слишком большого осуждения с нашей стороны и, следовательно, не заставит нас изменить хорошего, в общем, отношения к осмеиваемому человеку. В то же время к сатирическим недостаткам мы можем отнести трусость в любой своей крайней форме, даже трусость патологическую, болезненную, от которой, как мы видели, человек может потерять не только всякое соображение, но даже сознание. Такого рода трусость, замеченная нами в человеке, к которому мы относимся хорошо, может вызвать в нас либо жалость, сострадание, либо возмущение, негодование и, конечно, не будет восприниматься как юмористический недостаток. Такая же трусость, замеченная нами в человеке заведомо скверном, злонаправленном, не вызовет у нас жалости или сострадания, поскольку жалеть этого человека мы совсем не настроены, не вызовет также и негодования, возмущения, так как, являясь всё же не силой, а слабостью для осмеиваемого, такая трусость как бы ослабляет то зло, которое исходит от скверного, злонаправленного человека, и такое обстоятельство надо скорее приветствовать, нежели протестовать против него. То же самое можно сказать и о глупости, скупости, физической неловкости и других, так называемых комических недостатках, которые в зависимости от своей степени могут быть причислены либо к сатирическим, либо к юмористическим.
Подлинный сатирический смех — это, однако, не тот смех радости по поводу злосчастья врагов, о котором говорил Платон. Сатирический смех мы определили как смех по адресу людей, которых мы считаем плохими (то есть плохими членами общества). Но можем ли мы таких людей окрестить огульно врагами? Мы уже говорили, что судим о человеке в первую очередь по его отношению к другим людям. Человек, идущий вразрез с интересами общества, — это не только вор, грабитель, бандит, но и плут, спекулянт, тунеядец, лодырь, бюрократ, перестраховщик, конъюнктурщик, очковтиратель и пр. Подобного рода людей мы считаем безусловно плохими, часто достойными не только простого сатирического осмеяния, но и строжайшего наказания, однако не теряем всё же надежды на то, что со временем они могут перевоспитаться, исправиться и стать нормальными членами общества.