Как только увязали последний баул, шофер занял свое место за баранкой, а мокрая и дрожащая миссис Баттерфильд и сияющая миссис Харрис втиснулись на заднее сиденье. Зафырчал мотор, и подруги, сжимая подаренные друзьями прощальные букетики, обвязанные серебристой ленточкой, принялись махать провожающим. Послышались возгласы — «Удачи!» — «Счастливого пути!» — «Не забывайте!» — «Черкните открыточку!» — «Возвращайтесь скорее!» — «Передайте привет Бродвею!» — «Господь вас храни!» — и прочее.
Машина отъехала. Обернувшись, подруги бросили прощальный взгляд на провожающих — друзья махали им вслед, а Гассетовы поганцы показывали «носы» и высовывали языки.
— Ох, Ада, — простонала миссис Баттерфильд, — я так боюсь! Зря мы это делаем. Что если…
Но миссис Харрис, которая сама начала было немного нервничать, взяла себя в руки и вспомнила о своей роли главы экспедиции.
— Умолкни, Ви, — велела она. — Все будет как надо. Бог мой, я уж думала, ты нас выдашь — так тряслась! Ну да ладно; теперь, главное, не забудь — как приедем на место, ты смотришь назад и внимательно следишь, чтоб все было в порядке. Ясно?..
Засим она постучала монеткой в перегородку, и когда водитель обернулся и приоткрыл окно, распорядилась:
— Сейчас езжайте через Гиффорд-плэйс на Хансберри-стрит — там на углу зеленная лавка Уорблза, у нее и встанете.
Таксист решил пошутить (момент для этого он выбрал неудачно).
— А я-то думал, дамочки, вы в Америку едете!
— Делайте что вам говорят и не лезьте куда не надо — не то блох наберетесь, — осадила его миссис Харрис с неожиданной для шофера свирепостью. Она опять начала волноваться, потому что приближался тот миг, в который могут рухнуть самые близкие к осуществлению планы.
Такси подъехало к лавке. Сам мистер Уорблз стоял снаружи и обрывал хвостики морковок.
— Делать ему нечего, кроме как снаружи торчать, — пробормотала миссис Харрис, присовокупив не вполне хорошее словцо. Но в эту секунду кто-то позвал зеленщика и он, прихватив свои морковки, скрылся в лавке.
— Пора! — воскликнула миссис Харрис подруге, которая, согласно предписаниям, боязливо озирала улицу. — Видишь кого?
— Н-нет… — пробормотала та. — Кажется, никого. Во всяком случае никого из знакомых…
Миссис Харрис склонилась к окошку в перегородке.
— Бибикните три раза, — велела она.
Затюканный (и заинтригованный) таксист повиновался. В тот же мгновение из-за корзин с кочанами капусты метнулась маленькая фигурка. Худой темноволосый мальчуган не глядя по сторонам влетел в приоткрытую дверцу такси, с проворством хорька ввинтился под груду багажа — и мгновенно исчез. Дверь захлопнулась.
— Ватерлоо! — шепотом велела миссис Харрис.
— Чтоб мне лопнуть, — пробормотал себе под нос таксист, озадаченный увиденным и послушно тронул машину с места. Ему, конечно, и в голову не могло придти, что две почтенные пожилые дамы, да к тому же по всем признакам лондонские уборщицы, отъезжающие в Америку из приличного, хотя и небогатого района, могут по пути похитить ребенка.
7
Никто так не бросается в глаза, как ребенок, который хочет, чтобы его заметили. Но никто не умеет быть и таким незаметным, как ребенок, не желающий привлекать к себе внимание — особенно если у него есть возможность затеряться в толпе.
И маленький Генри, и миссис Харрис превосходно владели этой техникой, и потому, когда на платформе вокзала Ватерлоо к ним подошли Шрайберы (миссис Баттерфильд испуганно ахнула), миссис Харрис заставила Генри исчезнуть быстрее, чем любой фокусник проделал бы это с кроликом. Она слегка шлепнула его пониже спины (это был условный сигнал), и Генри спокойно сделал шаг в сторону и встал рядом с какими-то чужими людьми. Шрайберы раньше никогда не видели Генри, поэтому сейчас он был для них просто чьим-то ребенком, стоящим подле чьего-то багажа и взирающим куда-то вверх (не иначе как милый мальчуган тихо молится про себя).
— Вот вы где, — задыхаясь, промолвила миссис Шрайбер. — Надеюсь, все в порядке? Ну да я уверена, все будет как надо. Нет, ну вы когда-нибудь видели такую толпу?.. Так… билеты я вам отдала или нет?.. Ох, какая же суета!..