Фитцел горел желанием передать по телефону свое сообщение, но ему хотелось иметь законченную историю…
— Итак, мадам? — снова спросил он.
Я встал на колени возле стула, на котором сидела Пат, и одним пальцем приподнял ее лицо за подбородок. Она пыталась улыбнуться, но губы ее еще дрожали. Неверной рукой она провела по губам и залитым слезам щекам и попыталась поправить волосы. Даже в состоянии ужасной паники она все же хотела быть для меня красивой.
Я прикурил сигарету и сунул ей в губы. Это добавило ей пикантности. Мне она всегда нравилась — во всех видах и позах. А потом? Потом вы женитесь на красивой девушке, и начинаются ваши переживания. Ваше счастье летит к черту, и беда сваливается вам на голову.
— Это ты, Пат, убила Кери?
Она энергично покачала головой.
— Нет!
— Ты спала с этим типом?
Ее сигарета дрожала когда она отвечала мне:
— Ты отлично знаешь, что нет. Герман… — Слезы вновь потекли по ее щекам. — Как я могла пойти к другому, когда ты для меня все?
— Последнее, что ты помнишь, это то, что ты сидела у прилавка Майерса и пила «кока-колу»?
— Да.
— Ты раньше никогда не бывала у Кери?
Дым попал ей в глаза, и я вынул сигарету у нее изо рта. Она взглядом умоляла меня, чтобы я ей поверил.
— Я никогда не была у него.
— И ты не давала ему свое фото?
— Нет.
Я проглотил дым, потом выпустил его, не спуская с нее пристального взгляда. Если Пат лжет, то делает это так искусно, как мне еще не случалось видеть.
«Добрый день, малютка!» — бросил я ей.
«Вот как, полиция! — ответила она мне. — Салют, дружок!»
На горе и радость соединил я свою жизнь с ее. И вот теперь такой случай. Случай, когда я должен слепо верить в нашу любовь, так же слепо, как я верю в Бога.
— Скажи-ка мне…
Она дотронулась кончиком пальчика до моей щеки.
— Это не я, — твердила она, — это не я. Можешь мне верить, Герман.
В кабинет возвратился Джим Пурвис.
— Ну, что она сказала? — осведомился он.
Я встал с колен и решительно ответил:
— Я принимаю сторону Пат.
— Но доказательства, Герман… — начал он.
Я резко оборвал его:
— К черту доказательства! Пат не была любовницей Кери! И она не убивала его. Все это было подстроено.
— Кем?
— Не знаю.
— А зачем? И почему это нужно было проделывать именно с Пат?
— Не знаю, как ты понимаешь.
— А фотография?
— Я не знаю, как она туда попала.
Джим Пурвис умолк, затем холодно, как представитель власти, проговорил:
— А показания свидетеля, утверждающего, что она ходила к Кери два или три раза в неделю в продолжении полугода?
— Я не верю в это. Не верю, что она могла так поступать. И мне наплевать на тех, кто это утверждает.
Пурвис нервно жевал сигарету.
— Я вынужден буду задержать ее, Герман.
— Да, конечно, я понимаю.
Я помог Пат встать. Осторожно и с нежностью. Не как флик, а как муж. Ее взгляд все время спрашивал меня. И я сказал ей все, без всяких утаек:
— Нужно смотреть фактам в лицо, дорогая. Ты попала в грязную историю, и Джим обязан отвести тебя в тюрьму. А я ничем не могу помочь тебе.
Я приподнял ее подбородок и поцеловал.
— Все это уже не смешно и будет еще хуже. Хитрые флики вывернут наизнанку всю твою и мою жизнь. Тебя будут допрашивать долгие часы. Прокурор предъявит тебе обвинение в убийстве. Ты будешь одна среди волков в течение многих дней. «Жена полицейского убила своего любовника на холостяцкой квартире в Гринвич-Вилледж». — Я бросил взгляд на Або Фитцела. — Все газеты в городе будут заниматься только тобой, тебя объявят виновной. Виновной в измене мне, виновной в убийстве Кери. Хотя это не так — и то и другое. Ты так сказала, и я тебе верю.
— Я прошу тебя, Герман… — начал Або.
— Закрой пасть и поторопись продать свой товар! — выпалил я в его сторону. — Нужно, чтобы Джим увел тебя, — повернулся я к Пат, целуя ее в волосы. — Это его обязанность, но я хочу, чтобы ты помнила о двух вещах.
Пальцы Пат вцепились в мою руку.
— Да?
— Пока тебе придется все это пережить. А я, со своей стороны, сделаю все возможное, чтобы вернуть тебя домой. Ты должна крепиться, малышка, понимаешь?
Пальчики Патриции еще крепче вцепились в меня. Грудь ее вздымалась, она похорошела прямо на глазах. Ее губы все еще дрожали, но в глазах уже не было выражения безысходного отчаяния. На ее бледном лице они блестели, как звездочки, как теплые сапфиры.
— Понимаю, — выдохнула она.
Пат нежно провела рукой по моей щеке и с надеждой посмотрела мне прямо в глаза.