Алексей посмотрел на Василия, тот все это время молча наблюдал за сборами Ильи.
– Ты как Вася, готов помочь другу?
– Всегда готов. Эх, чувствую я, будут плакать по нам наши вдовушки.
Он улыбнулся и через стол протянул руку Алексею. Илья закончил сборы, подошел к столу и обратился к друзьям:
– Давайте прощаться, если что, не поминайте лихом.
– Ты погоди Илья, присядь-ка к нам, тут у нас одна задумка есть, требуется обмозговать.
Илья не охотно сел, он явно торопился и не хотел тратить время на разговоры.
– Мы вот что с Василием думаем. Один ты точно пропадешь, а с нами есть шанс.
– Вы что задумали, со мной, что ли ехать? Сам пропаду и вас за собой потащу, нет, это не по товарищески. Поймите вы, это мое личное дело. Только бы успеть до пострига.
– Остынь, не кипятись. Мы возьмем человек двадцать самых проверенных, разобьемся на четыре группы, чтобы не привлекать лишнего внимания на дорогах, а перед самым Суздалем соединимся. Действовать будем в масках, чтобы не узнали. Сейчас ты пойдешь к Воеводе Кремля и скажешь, что хочешь навестить дальних родственников, и некоторое время будешь отсутствовать в Москве. Ни кто, ни чего не заподозрит. Волчонка оставим здесь, в случае чего, он стрелой прилетит и найдет нас. Ребята, что останутся на охране башен и ворот, постараются, чтобы ни кто, ни чего не заметил. К вечеру выйдем и помчимся без остановок. Ее везут в возке, дороги нынче плохие, они точно будут ехать медленно, авось нагоним и отобьем твою красавицу. Ну что, по рукам?
– Спасибо ребята за помощь, век не забуду.
Илья обнял друзей, и они стали действовать, согласно намеченного плана.
С крутого берега речки Каменки открывался прекрасный вид на Владимирский Покровский женский монастырь. Он был хорошо укреплен и занимал весьма выгодную стратегическую позицию. Большой по размеру, монастырь представлял собой отдельную от Суздали крепость. Покровская обитель с момента своего существования играла мрачную роль женской духовной тюрьмы. Здесь постригались почти исключительно представительницы знатных царских и боярских родов, они умирали в монастыре и погребались в усыпальнице под собором и около него. Вдоль его стен проходила древняя Старомынская дорога из Москвы. По этому тракту, в сторону монастыря, спешил хорошо вооруженный отряд конных всадников. По раскисшей от дождей осенней дороге, подшпоривая коня, Илья Просветов стремился как можно быстрее достичь стен обители, словно боясь опоздать.
Ограда Покровского монастыря была частично каменной и имела обычную для таких стен конструкцию. С внутренней стороны были устроены глухие арки, являющиеся опорой для боевого деревянного хода вдоль стены, а выше шел кирпичный парапет с узкими бойницами. Шатровые башни с северной стороны на вид были очень суровы и почти лишены какого-нибудь убора. Боевой роли эти башни не играли и были, в сущности, чисто архитектурными, декоративными элементами ограды. За ними, внутри монастыря, лежала вторая линия стен, выделяющая особый дворик. С южной стороны стены располагался главный вход в монастырь через Святые ворота с находящейся над ними Благовещенской церковью. Ее трехчастный фасад, завершенный закомарами, с главой, поднятой на ярусе кокошников, возвышался над кровлями окружающих ее с трех сторон узеньких папертей, открывающимися наружу своими арками. Фасад самих Святых ворот снизу доверху был убран поясками поребрика, обрамленного валиками и ширинками различной величины. Они располагались с прихотливой свободой, словно зодчий не выкладывал их из кирпича, а резал из дерева. Эта примечательная особенность убранства части монастырской стены сообщала его облику задушевную простоту и непосредственность.
Ворота были наглухо закрыты. Илья осадил коня и спешился. Взявшись за железное кольцо, он начал тарабанить.
– Что нужно? – послышался голос с той стороны.
– Открывай, – скомандовал Илья.
– Не велено, завтра приходите.
– Я сказал, открывай, пес смердящий!
– Не велено. Матушка игуменья распорядилась ни кого не пускать.
– У меня срочная грамота от Патриарха, – соврал Илья.
– Всеравно не велено, игуменья строго запретила пускать посторонних людей, особенно вооруженных.
– Пошли кого-нибудь к ней, пусть доложат, – раздраженно выкрикнул Илья, начиная терять терпение.
– Ни кого нет, все сейчас на службе в соборе. У нас сегодня особо торжественный постриг.
Алексей потянул Илью на себя за рукав.
– Бесполезно с ним спорить, Илья, пусть Василий тут побарабанит, а мы с тобой пойдем в обход. Должна же быть какая-нибудь лазейка, может быть, и проникнем внутрь.
Илья сел на коня и прихватив с собой еще пятерых воинов, вместе с Алексеем направился вдоль монастырской стены на северо-запад.
– Смотри, Илья, здесь стены вроде бы пониже, – Алексей осадил коня.
Его примеру последовали и все остальные.
– Да, ты прав. Ров не глубок, воды в нем нет, может быть попробовать подняться на стену по веревке? – Илья вопрошающе посмотрел на Алексея.
– давай попробуем. Думаю должно получиться. У кого-нибудь есть веревка? – обратился Алексей к сопровождающим их воинам.
Один из них отстегнул от луки седла аркан и протянул Алексею. Тот взял его, оценивающе посмотрел на разделяющее расстояние и, не решившись бросить, выразительно взглянул на Илью.
– Давай я сам, у меня это лучше получится. Илья взял в руки аркан и размотал над головой. Взмыв в воздух он устремился ввысь, разматывая на лету длинную ленту веревки. Петля на какой-то миг зависла в воздухе и точно легла на крепостной зубец, крепко обхватив его. Илья несколько раз с силой дернул за веревку, потуже затягивая петлю.
– Вроде хорошо зацепился. Я полезу первым, а ты, Леха, за мной.
Крепко обхватив веревку руками, Илья на пару шагов отошел назад, взяв небольшой разбег и оттолкнувшись от земли, он перелетел через ров, парировал вытянутыми вперед ногами удар о стену и начал подъем наверх.
Центральным зданием монастырского ансамбля являлся Покровский собор. Это был большой, четырехстолпный храм с тремя мощными апсидами, поднятый на высоком подклетном этаже, в котором помещалась усыпальница знатных монахинь. Ассиметричная композиция трехглавого верха, сам массив храмового здания, расчлененного плоскими лопатками и украшенный аркатурно-коленчатым поясом, своим видом напоминал убранство древнего Рождественского собора Кремля. Особенно внушительна была средняя глава собора, поднятая на могучем цилиндрическом постаменте с большими кокошниками. Своим величием и строгостью, собор резко контрастировал с интимной нарядностью надвратной Благовещенской церковью. Это был не только главный храм царского монастыря, это была и духовная тюрьма для знатных женщин, их усыпальница и мавзолей. Отсюда бралась и подчеркнутая скупость его убранства, обнаженность его стен и тяжесть его глав, словно вытесанных из огромных каменных глыб. Его суровый интерьер, с могучими столбами и широкими сводами, словно сжимал и уплотнял находящийся в нем воздух, делая его неподвижным. Его пол был вымощен черной керамической плиткой, а стены не имели росписи. Внизу стен были сделаны небольшие нишки-печуры, предназначенные для складывания молитвенных принадлежностей монахинь, у каждой из которых было свое, строго определенное место в храме.
В соборе шла служба. Одна из послушниц собиралась принять постриг, и на веке отказавшись от мирских радостей, посвящала себя Богу, чтобы в тишине, покое и молитве прожить свой остаток дней здесь в монастыре, славя Господа и замаливая людские грехи.
Ксения стояла на коленях на подложенной красной бархатной подушке посреди храма, перед аналоем с образом Пресвятой Богородицы. Рядом с ней старая монахиня бережно держала на руках длинную черную одежду и черный куколь. Царевна догадывалась, что в эту одежду она будет облачена после пострижения. Ее длинные распущенные волосы ниспадали по спине.
– Сейчас, после пострига, мои шелковистые волосы будут отхвачены острыми ножницами и упадут на холодный пол, – подумала она.
Пока еще послушница, Ксения крепко сжимала свои маленькие ручки. Полуобезумевшим взглядом она уставилась на образ Богоматери с Младенцем на руках и пересохшими дрожащими губами тихо шептала слова молитвы:
– Господи, укрепи мою Веру! Матерь Божья, изгони мою слабость…