– Что со мною приключилось, – задал он вопрос.
– Не знаю. Скорее всего, это было пищевое отравление.
– Отравление? Но ведь я в этот злощастный день ничего не ел и поначалу до самого окончания охоты чувствовал себя прекрасно. Никак не возьму в толк, что со мною стряслось.
– А ты припомни хорошенько начало того дня, что ел, что пил?
– Да в том-то и дело, Леха, что ничего не ел. Утром, перед тем как отправиться к Дубине, я с Феклушей попил горячего сбитню, потом уже здесь, в Молдино, выпил несколько чарок хлебного вина за знакомство с соседями.
– А чем закусывал? – профессионально заинтересованно задал вопрос Алексей.
– Первый раз грибками маринованными, а затем солеными огурчиками.
– Ну а потом?
– Потом перед охотой в лагере чарку пропустил и после в шатре пол кубка выпил, но тут уж я ни чем не закусывал.
Илья вопрошающе посмотрел на Алексея, тот немного задумался, а затем тихо произнес:
– Ты говоришь, грибками закусывал? Вот ими ты, наверное, и отравился.
– Так их ели все, я надеюсь, Леха, кроме меня никто больше не слег?
– Нет, нет, с остальными, слава Богу, все в порядке.
– Так что же стряслось? Ты же врач, Алексей, ответь мне?
– Ну, есть у меня на эту тему одна гипотеза. Так как мы находимся в начале XYII века и химические токсины еще не изобретены, то ты, скорее всего, отравился каким-то природным веществом с большим содержанием яда. Находясь в твоей крови этот токсин дремал, а алкоголь, который ты, кстати, употреблял в этот день явился просто катализатором, усиливающим реакцию. Если бы у меня была возможность сделать твой анализ крови, то я бы смог сказать точнее. Вполне возможно, что один из грибков, которым ты закусывал перед охотой, содержал в себе этот токсин. Такое бывает, в медицине есть вполне определенный термин по этому поводу, звучащий на латыни как…
– Не утруждай себя, прервал Илья товарища, – ты же знаешь, что в латыни я не в зуб ногой, но впредь, на будущее, ни когда не стану закусывать спиртное грибочками.
– Вот это правильное решение, тем более следующий раз меня может просто не оказаться поблизости. Не забивай себе голову, главное, что ты остался жив.
– Леха, сколько я еще пролежу?
Алексей заулыбался.
– Мне нравится твой вопрос. Твой организм сильно ослаб за время болезни, но при правильном питании дня через три можно будет на санях перевезти тебя домой в Журавичи, через неделю ты сможешь ходить, а через пару недель сесть на коня. Окончательная твоя, после болезненная реабилитация, закончится только за столом в Москве "У веселого стрельца", который ты, Илья, обязуешься накрыть своим старым друзьям в знак своего полнейшего выздоровления, – с улыбкой пошутил Алексей.
– А где Василий, почему его не видно?
– Твой друг, Василий взял на себя бремя твоих забот о твоем обширном хозяйстве и в настоящий момент находится в Алексине, где пытается сбыть на ярмарке весь твой хлам под названием оброк, которым ты, Илья, так щедро набил все свои закрома, за то время пока нас не было рядом. Я думаю, что ко времени твоего возвращения в Журавичи он уже успеет вернуться, чтобы обрадовать тебя своим присутствием. Ладно, что-то я заговорился с тобой, ты полежи пока, а я схожу до Катерины, обрадую ее и попрошу для тебя густого мясного отвара, какого в данный момент нужного для поддержания твоих телесных сил.
Измученная неопределенностью, Феклуша ждала приезда Ильи. Вчера, ближе к обеду, Варвара сообщила, что по слухам в деревне, завтра должны привезти Илью. Феклуша тотчас бросилась к нему, чтобы привести в порядок дом к его приезду. И действительно, там, в людской, она нашла приехавшего из Молдина Волчонка, аппетитно уплетающего горячие наваристые щи.
– Волчонок, правда, что хозяина твоего завтра привезут? – с надеждой в голосе спросила она.
– Угу!
– Ему стало лучше?
Волчонок молча кивнул головой, продолжая уплетать щи. Тяжкий грех камнем спал с души Феклуши.
– Слава тебе Господи! Уберег ты меня дуру грешную! Не сподобил стать убийцей окаянной! – Про себя подумала она.
Феклуша направилась в красный угол избы, упала на колени и стала горячо молиться. Слезы неописуемой радости за то, что Илья остался жив, безмолвно катились из ее глаз. Не обращая внимания на Матрену и Волчонка, она продолжала молиться, посылая молитвы одну за другой, Святой деве, Господу и Угодникам Заступникам, в благодарность за чудесное исцеление любимого. Матрена некоторое время наблюдавшая за ней, покачала головой, и тихо обратившись уже давно поевшему Волчонку, произнесла:
– Пойдем со мной сынок, нечего нам здесь делать. Совсем извелась девка. Не будем ей мешать.
Закончив молиться, Феклуша встала с колен, вытерла слезы радости и полная решимости принялась за уборку дома и двора, практически загоняв при этом всех дворовых. Поздно вечером, когда уже все блестело чистотой, она вернулась к себе на подворье отца Мирона и, отказавшись от ужина, затворилась в своей светлице. Вознеся короткую молитву, она легла в девичью постель и опять, один на один осталась с угрызениями своей совести. Сон не шел.
– Что делать? – вновь и вновь, задавала она себе один и тот же вопрос. – Я чуть не погубила его. Как себя вести с ним? Можно конечно промолчать и сделать вид, будто ни чего не было, но ложь опять до добра не доведет. Нужно рассказать Илье все правду и пусть он решает сам, как со мною поступить, он имеет на это право. А сможет ли он простить меня? Какой нормальный человек простит такое? – задавала себе она вопрос за вопросом.
Неизвестно до чего бы она дошла в своем самобичевании в эту ночь, но, все-таки приняв трудное и такое важное судьбоносное решение, под утро она заснула и спала крепким сном, как не спала давно.
Проснувшись с последними петухами, она встала с постели и подошла к окну. День обещал быть тихим и ясным. Феклуша быстро оделась, помолилась перед святыми Образами и полная решительности стала ждать вестей. Еще вчера она уговорила деревенского мальчишку, Андрейку, сообщить ей, как только привезут барина. Отказавшись от завтрака, в трепетном ожидании, она не выходила из своей светлицы.
– Расскажу всю правду, все как было. Пусть решает, а если не будет мне прощения, то и жить дальше незачем…
Ближе к обеду, в низу у посудной лавки послышался шум. Тихая всегда спокойная Варвара кого-то бранила.
– Уж не Андрейка ли там прибежал? – подумала Феклуша и полная решимости направилась вниз.
– Барышня, Феклуша, она меня не пускает. Скажи ей, что ты меня сама позвала.
– Отпусти его Варвара, он правду говорит.
Варвара отпустила мальчишку и он, подбежав к Феклуше, по-заговочески, стал шептать ей на ухо:
– Только что привезли барина. Бледный весь, немощный. Как только его под руки в дом повели я сразу к тебе.
Сердце забилось в ускоренном ритме, лицо покрылось густой краской. Момент истины настал, Феклуша выпрямилась и с дрожью в голосе произнесла:
– Молодец Андрейка!
– А обещанная награда?
Феклуша молча достала с полки печатный пряник и протянула мальчонке. Тот с жадностью схватил его грязными руками, и, не поблагодарив и не попрощавшись, будто бы боясь, чтоб не отобрали, выскочил из поповского терема.
– Ну, что, девка, привезли твоего милого? – спросила до того молчавшая Варвара.
Феклуша кивнула головой.
– И что теперь собираешься делать?
– Я думаю рассказать ему всю правду.
– Тебе решать. Дура ты. Гляди, так и останешься старой девой, мужики, нам бабам, такого никогда не прощают. Как знаешь, – Варвара укоризненно покачала головой.
Феклуша пошла к себе, старательно причесалась, переоделась и попыталась успокоиться. Ее снова охватила нерешительность. Боясь верить, что все обойдется, она сидела словно приклеенная. В конце концов, поборов страх неизвестности, она накинула шубку и бросилась на улицу, охваченная неудержимым порывом твердо осуществить задуманное.
Чем ближе она подходила к дому Ильи, тем больше теряла свою решительность и наконец, переступив порог, внутренние силы предательски едва не покинули ее совсем. Колени начали трястись, страх сковывал все мышцы и от желания рассказать всю правду, которое еще пол часа назад преобладало над остальным не осталось и следа. Сняв с головы платок и расстегнув шубку, тихо шаг за шагом на ватных ногах, Феклуша старалась не замеченной прокрасться в горницу к Илье.