– К черту эти ненужные речи, оставьте их для других. Что вам от меня нужно и зачем я здесь?
Алексей немного смутился от напрямик заданного вопроса, в речи незнакомца было столько жизненного опыта, от которого казалось, что человек находящийся в этот момент рядом с ним ни как не попадал под стереотип окружавшего их мира.
– Хорошо, раз так, то лучше на чистоту, – про себя подумал он, а вслух произнес.
– Ты помнишь последние минуты перед приступом? Что ты там делал, что искал?
Юродивый с ненавистью посмотрел на Алексея. На его изуродованном, страшными ожогами, лице, появилась гримаса ненависти и отвращения. Его глаза были прямо направлены на него, словно пытаясь просверлить Алексея насквозь.
– Ты не хочешь говорить?
– Я не помню, что со мною было, – юродивый закрыл глаза и откинулся на ложе.
– Несомненно, он помнит все, – про себя подумал Алексей, – только не хочет говорить.
Алексей терпеливо ждал. Время шло минута за минутой. Казалось, юродивый заснул, но это было не так. От Алексея как профессионального врача не могло ускользнуть функциональное состояние больного и то, как он дышит. В конце концов, не выдержав томительной паузы, он задал следующий вопрос:
– Хорошо, я попробую сформулировать свой вопрос иначе. У тебя на шее весит черный нательный крестик, откуда он у тебя? Где ты его взял?
Юродивый открыл глаза, удивленно посмотрел на Алексея, интуитивно потянулся рукой к груди, но затем отдернул ее назад. Так и не ответив на поставленный вопрос, он продолжал молчать.
– Я не из праздного любопытства спрашиваю тебя, дело в том, что у меня и моего товарища точно такие крестики.
Как бы в качестве доказательства своих слов, он снял с себя нательный крестик и протянул юродивому. Увидев, он схватил его дрожащими руками и поднес к глазам. Сомнение, недоверие, счастье в этот миг отразились на его изуродованном лице. Он держал в руках черный крестик, словно маленький ребенок долгожданную игрушку, не веря своему счастью. Минуты шли, а юродивый все крутил и рассматривал его. Алексей протянул руку, чтобы забрать крестик, но он плотно прижал его к себе, повалился на постель, и ужасная гримаса горя и отчаяния появилась у него на лице, видя которую Алексею просто стало его жаль.
– Откуда он у вас? – срывающимся голосом задал он вопрос Алексею.
– Тоже самое я хотел бы услышать от тебя. Таких крестиков не может быть несколько, потому что их изготавливают только в одном месте, и ты должен знать где.
– Временной Патруль! – тихо произнес юродивый.
– Да, ты прав. Так откуда у тебя крестик и кто ты таков? Рассказывай все по порядку, но для начала и соберись с мыслями, а я сейчас принесу тебе еще отвара.
Алексей покинул каморку и через некоторое время вернулся назад, неся в руках горячее питье. Юродивый, как и прежде, сидел на ложе. Внешне он был спокоен, только душевное внутреннее волнение выдавали безмолвные слезы, которые текли из глаз.
– Вы из Академии? – спросил он.
Алексей утвердительно кивнул головой, протягивая ему целебный отвар.
– Мое настоящее имя Франсуа Логран, – представился он, – в свое время я тоже служил в Академии и занимался изучением античной и западной средневековой Европой. Пару раз выполнял задания Патруля и всегда успешно, но в этот раз, в этой дикой стране все сразу пошло наперекосяк.
Франсуа умолк, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.
– Успокойтесь. Может, вы чего-то хотите?
– Если можно, то чего-нибудь покрепче вашего целебного отвара, – срывающимся голосом, произнес Франсуа.
– Вам нельзя спиртное. Приступ болезни может повториться. Во второй раз вы можете попросту его не перенести. Как часто такое с вами случалось?
– Сначала редко, а затем все чаше и чаше и более длительно. Сколько я уже здесь?
– Три дня.
– И все же, если можно, я бы хотел повторить свою просьбу.
Алексей пожал плечами, но перечить не стал. Кликнув Волчонка, он распорядился, чтобы тот принес кувшин хмельного меда и захватил чего-нибудь перекусить. Первую чарку Логран выпил залпом. Немного помолчав и повторив еще раз, он начал свой рассказ:
– Специалистов по древней Руси всегда не хватало в Патруле. Этот дикий и необузданный край с суровыми нравами всегда отпугивал желающих. Мне всегда не хватало в жизни романтики и остроты ощущений и, когда мне предложили эту миссию, я не минуты не колебался перед выбором и согласился с радостью.
Мне с моим напарником поручили разыскать в этом времени драгоценный крест Иоанна Грозного, в котором был устроен синхронизатор времени для изучения более подробного исторического периода. Под видом купцов, нас забросили в конец XVI века. Прислушиваясь к совету, который мы получили в Академии, мы начали свой поиск с города Углича, сразу после смерти царевича Дмитрия. Однако толи подвела нас неосторожность в расспросах, толи мы были недостаточно подготовлены, но в самом начале пути нас поджидала неудача. Меня и моего товарища схватили люди Годунова, присланные из Москвы разбирать обстоятельства смерти царевича. Тогда многие Угличане попали под горячую руку. Чтобы остановить распространение ненужных слухов, одних казнили, другим резали языки и отправляли в Сибирь, в земли только что отвоеванные у татар. Стараясь не провалить свою миссию, мы попытались откупиться, но только ухудшили и без того незавидное свое положение. Люди Годунова, обобрав нас до нитки, решили приписать нам соучастие в убийстве малолетнего Дмитрия, и нас в спешном порядке отправили в Москву и заточили в темницу. Что случилось я не знаю, но на некоторое время нас оставили в покое. В тишине темного сырого каземата у нас с товарищем по несчастью, было, много времени подумать, однако, зная ход истории, мы решили не пороть горячку и продолжить миссию в расчете на скорое освобождение. Как мы были глупы и наивны на тот момент. Весь наш расчет строился на том, что в случае неудачного исхода для нас, при помощи этих нательных крестиков, мы всегда сможем открыть портал и благополучно вернуться в Академию. Время шло, нас не трогали, но в один прекрасный момент нас вынули из каземата и в спешном порядке повели на допрос. Казалось, что свобода уже близка, но не тут то было. Суровые судьи не посчитали нас невиновными. Они инкрементировали нам Государственную измену и участие в заговоре, направленном против законного царя. Ума не приложу, откуда такой бред мог придти им в голову, но факт оставался фактом. Мы все отрицали сначала со смехом, но когда начался допрос с пристрастием, стало не до шуток.
Палачи раздели нас до гола. Меня начали пытать огнем, а моего товарища по несчастью – водой, привязав его к деревянной доске, они стали макать его вниз головой в здоровенную бадью с водой, периодически вытаскивая, чтобы не захлебнулся насмерть. Меня же привязали спиной к деревянному колесу и стали прокручивать над жаровней с раскаленными углями. Признаваться нам было не в чем, мы не знали ни имен действующих государственных лиц и плохо разбирались во внутренней политики России. Просто-напросто мы еще не успели освоиться и адаптироваться в том времени истории, куда нас забросил Временной Патруль. Этим самым мы еще больше разозлили своих палачей. Пытать меня начали с ног, постепенно, все больше и больше раздувая угли в жаровне кузнечными мехами, палачи выбивали из меня признание, которое я попросту не мог дать из-за своего незнания. Все происходящее с нами казалось жутким и диким кошмаром и напоминало дурной сон, если бы не адская боль. Мои ноги покрылись огромными волдырями и кожа, не выдержав жара, местами начала лопаться. Временами я терял сознание, но палачи пристально следили за нами, стараясь как можно дольше продлить муки и не дать нам без признания отойти в мир иной. Меня вновь привели в чувство, обливая холодной водой, и стали равномерно поджаривать путем вращения колеса. Но одного не учли наши мучители. Они попросту не могли этого знать. Мой нательный крестик на груди нагрелся до такой степени, что в темной пыточной камере, к их великому ужасу и изумлению, открылся временной портал. Жуткий страх сковал и судей и палачей. Сквозь мутный липкий туман, который сопровождал открытие портала, были видны лица людей находившихся в Академии. Они тоже с ужасом наблюдали за нашими мучениями. Но временной портал просуществовал не долго, всего пару минут, которые показались мне вечностью. От чрезмерного нагрева что-то произошло с крестиком открывшим портал и он перегорел, как оказалось навсегда. Портал потух, пыточную камеру опять окутал липкий туман. Палачи и судьи, выйдя из ступора, оставили нас на произвол судьбы и в ужасе бросились на утек. Мой товарищ так и захлебнулся в бадье с водой, а я, вися на колесе вниз головой над углями, от жуткой боли потерял сознание.