«Вчера Жерон предлагал большие деньги, сегодня этот. Сговорились они, что ли?» — подумал Максимов, а вслух сказал:
— Если даже предположить, что такая продукция у нас выпускается, то вы должны знать, что это стратегический товар. Его запрещено продавать за границу. Минобороны категорически против таких сделок.
— Дорогой Александр Васильевич, я все это знаю, — перешел на более фамильярный тон гость. — Я знаю также, почему Минобороны против этого. Ведь некоторые генералы сами торгуют этим товаром, получая приличный доход. А я помогу вам очень хорошо заработать при полном отсутствии риска. Вы только прикажете охране открыть ворота и пропустить машины с грузом. Машины будут наши, погрузим все сами. Вам остается только вывезти груз с территории «Центра».
Поскольку Максимов не проронил ни слова, гость продолжил свой монолог:
— Подумайте, Александр Васильевич. Минобороны платит за вашу продукцию жалкие гроши. Я смогу продать ее по ценам мирового рынка, и мы с вами станем миллионерами, на вашем счете в швейцарском банке появится несколько миллионов долларов. Счет будет непрерывно расти. Разве это не вдохновляет?
— А если я откажусь от вашего заманчивого предложения?
— Тогда о вас появится небольшая заметка в газете.
— Какая заметка?
— А вот такая. Взгляните сюда.
Посетитель подал Максимову газету и указал на подчеркнутый заголовок:
Максимов прочитал и побледнел. Сердце его болезненно сжалось, по спине пополз холодок.
— Советую хорошенько подумать, Александр Васильевич, — жестко сказал незнакомец. — В пятницу я позвоню вам, чтобы уточнить кое-какие детали. И не рекомендую обращаться в органы. Там есть наши люди, и мне сразу станет известно об этом.
Незнакомец вышел, не попрощавшись.
Оставшись один, Максимов откинулся назад, на спинку кресла, и попытался расслабиться. Но нервы были натянуты до предела. «Ну, думай, думай, соображай!» — подстегивал он самого себя…
Прошло два очень тяжелых и долгих дня, в течение которых угрозы и предложения визитера не выходили у Максимова из головы. Он все время вспоминал безжалостное лицо непрошеного гостя. В пятницу в десять утра ему по селектору позвонила секретарша Леночка.
— Александр Васильевич, простите, вас к телефону. Сказали, что вы очень ждете этого звонка. Соединить?
— Слушаю вас, — директор взял трубку правой рукой, левой вытащил платок из заднего кармана и вытер пот со лба. Затем закурил сигарету. В трубке послышался уже знакомый голос:
— Здравствуйте, это Волков. Впрочем, извините, я не представился, когда заходил во вторник. Как насчет моего предложения?
— Ответ отрицательный, — твердо сказал Максимов.
— Вы хорошо все обдумали, Александр Васильевич?
Максимов потной ладонью стиснул телефонную трубку.
— Да.
— Послушайте, Александр Васильевич, — попытался нажать Волков, — вы же умный человек…
— Я сейчас занят, — перебил его директор и бросил трубку.
Максимов был в ярости, кровь бросилась ему в лицо… Теперь пройдет не один час, прежде чем ему удастся успокоиться…
«Шкода» Савельева плавно неслась по довольно приличному шоссе, на подъезде к Новообнинску дорогу обступили высокие сосны и ели, образуя серо-зеленый тоннель, расцвеченный мягкими предвечерними тенями. День был безоблачный, но какой-то странный: небо словно выцвело на солнце, в нем не было той кристально-чистой голубизны, к которой Савельев привык в Крыму, откуда был родом. Глядя на залитый неярким светом пейзаж, Савельев размышлял о том, что ожидает его в Новообнинске.
Ясно, что за хищениями «красной ртути» и других изотопов стоят какие-то высокопоставленные люди. И не нужно быть большим умником, чтобы понять: это неофициальное расследование таит огромную опасность. Боялся ли он смерти? Савельеву было сорок два года, при росте сто восемьдесят пять сантиметров он весил около восьмидесяти килограммов, здоровье — слава Богу… Он уже раз пять раз побывал на краю гибели, видел лик смерти, и его не тянуло увидеть этот лик снова. Савельев не боялся боли, терпеть-то он умел, и не боялся уйти из жизни: все равно это придется сделать рано или поздно. Но он боялся уйти неподготовленным. Десять лет назад, скорее мертвый, чем живой, он лежал на операционном столе. Пока хирурги пытались его спасти, он освободился от своего тела и со стороны наблюдал за своими бренными останками. Затем он ощутил себя летящим в тоннеле навстречу ослепительному свету. В самый последний момент Савельев услышал голос. Это был не человеческий голос, и он приказал Савельеву остаться… Господь позволил ему вернуться к жизни… Очевидно, он не выполнил полностью свою миссию на земле.
После пережитого Владимир Сергеевич почувствовал, что может улавливать мысли и чувства людей, и ощутил себя духовно обновленным. Главным же было то, что опыт смерти привел Савельева к вере в Бога. И эта вера помогла ему обрести прочную опору в жизни, что было крайне необходимо в его опасной профессии.
Между деревьями показались первые дома городка, в их окнах отражалось заходящее солнце.
Савельев притормозил у перекрестка, расспросил прохожих, как проехать на улицу академика Курчатова, и через несколько минут припарковал «Шкоду» напротив девятиэтажного дома, в котором размещались гостиница и квартиры для важных командированных. Небритый администратор, просмотрев паспорт и командировочное удостоверение, нехотя вручил Савельеву ключи от тринадцатой квартиры и предупредил, что лифт не работает.
Владимир Сергеевич вздохнул и счел это дурным предзнаменованием: цифра тринадцать вызвала у него неприятные ассоциации… Поднявшись на третий этаж, Савельев открыл дверь и вошел в квартиру. Поставив сумку в стенной шкаф, остановился перед зеркалом: в нем отразился атлетически сложенный, но без особых примет человек. Пройдешь мимо такого по улице и тут же забудешь о нем. Савельев с иронией отметил, что на лице появились новые морщинки. Интересно, как он будет выглядеть лет через десять? Доживет ли он вообще до пятидесяти?
Он осмотрел комнаты, туалет, ванную, вышел на балкон, закурил. Квартира попалась вполне нормальная, так называемая типовая — две маленькие комнаты, раздельные ванная и туалет, кухня. Что еще нужно человеку, привыкшему к спартанскому образу жизни?
Савельев подошел к окну. Места здесь красивые. К западу от гостиницы, на краю соснового бора, бледное солнце опускалось за горизонт, медленно окрашивая небо в красный цвет…
В тот же день в восемь вечера зеленого цвета «Вольво» остановилась у дома, где проживал научный персонал «Центра». Из машины вышел Максимов и неторопливо зашагал к подъезду. Рядом, озираясь по сторонам, шел широкоплечий охранник.
Возле лифта стояла симпатичная молодая женщина в короткой юбке и в обтягивающей грудь блузке. Обаятельно улыбнувшись и поздоровавшись с директором и его телохранителем, она вошла в лифт вместе с ними. Когда кабина лифта миновала третий этаж, она опустила руку в черную сумочку. Охранник рассеянно посмотрел на нее, но особого значения этому жесту не придал. И зря.
Несколько мгновений спустя раздался приглушенный хлопок, в боковой стенке сумочки возникло дымящиеся отверстие, а тяжело раненный секьюрити, коротко охнув от боли, упал на пол. Выхватив маленький пистолет с глушителем, женщина выстрелила директору в переносицу. Сползая по стенке лифта, он оставил на коричневом пластике ярко-красную полосу крови вперемешку с мозгами. Добив охранника контрольным выстрелом в голову, женщина-убийца вышла на десятом этаже, спустилась на два этажа ниже и спокойно скрылась в двадцать девятой квартире. Минут через пять в подъезде раздались крики инженера Раисы Белозерской, увидевшей трупы в лифте.
Старший следователь Московской городской прокуратуры Леонид Николаевич Красовский раздавил окурок, подошел к окну и уставился в темнеющее вечернее небо.