Любая победа приятна вдвойне, если она долгожданна. Разграбление Семендера длилось ровно три дня. Трофеи вывозились за город в половецкий стан и сортировались по кучам. Добра было так много, что не было необходимости насильно вытрясать его из прежних хозяев, старавшихся припрятать что-нибудь на черный день. Рассчитывая в дальнейшем править этими землями, Кара-Кумуч запретил брать людской полон, и когда срок вольного разбоя истек, свободные жители Семендера вздохнули с облегчением. Водоснабжение было восстановлено, город постепенно приходил в себя, обретая прежний облик.
Для завоевателей настал сладкий день дележа. Вся добыча была свалена в несколько десятков огромных куч, сортируясь по видам. Никто из воинов и не помышлял утаить что-нибудь для себя, все терпеливо ждали честного распределения, которым должен был заняться Верховный совет Тенглик. Урус хана меньше всего интересовала богатая добыча. Ему нужна была только одна единственная вещь. В ожидании того момента, когда он сможет завладеть "Звездой Хазарии", он внимательно следил за кучей с дорогим оружием.
Наконец, совет собрался в полном составе и приступил к долгожданному дележу:
– Перед членами совета стоит не простая задача, – обратился с пламенной речью к воинам мудрый Ата хан. – Добычи в этот раз столь много, что если бы ее сложить в одну кучу получился бы огромный курган! Я думаю, будет справедливо, если треть всего будет разделена между ханами трех родов, а остальное – по долям, согласно положения утвержденного до начала похода.
Гул одобрения разнесся над полем. Как и было заведено в старь, все самое лучшее и дорогое было отдано ханам, затем, начиная с глав родов, старейшин кочевий, сотников и заканчивая последним воином калекой, который тоже принимал посильное участие в походе, каждый подходил к кучам, громко называл свое имя, род и положенную долю. По очереди, члены совета так же громко спрашивали у собравшихся воинов:
– Храбро ли сражался такой-то? Проявил ли себя в бою? Достоин ли он своей доли?
Любой присутствующий мог выкрикнуть из толпы:
– Нет!
Тогда требовалось пояснить, какой проступок совершил претендент на свою долю. Но такое бывало редко. Трусость и страх не были присущи воинам куманам. Таких, которые не хотели сражаться или увиливали от общего дела, просто не было. Бывали случаи, когда на один трофей претендовало несколько претендентов. Тогда его получал самый старший по возрасту и статусу воин, но младший всегда мог выкупить потом понравившуюся вещь.
Добыча, доставшаяся на долю Урус хана была огромной. Ее хватило бы, чтобы снарядить несколько больших торговых караванов, однако она не радовала его глаз. Среди всего этого добра "Звезды Хазарии" или "Ока кагана" так и не нашлось.
– Что делать? Где теперь искать, этот чертов камень? Где Алексей и жив ли он? – Размышлял Урус хан. – Вероятней всего Алексей должен быть где-то поблизости? Он знает, что Патруль не бросит его в беде и на выручку кто-нибудь, да придет.
Кара-Кумуч тоже ходил мрачнее тучи:
– Поход закончен. Богатая добыча и обширные земли завоеваны ратным трудом. Предсказание кама Берке сбылось! Но что теперь делать дальше? Как разместить людей на завоеванных землях? Как всем этим управлять? Кто будет править, теперь уже новым, единым народом?
Кара-Кумуч не мог найти ответов на эти вопросы. На выручку молодому предводителю, как всегда, пришел отец.
Занимаемая территория охватывала значительное пространство, занимая западный берег Абескунского моря от нижнего течения реки Терек и до нижнего течения реки Дарвагчай на юге, включая прилегающие к ним предгорья. Ата хан двинул передовые сотни на юг, но, встретив там упорное сопротивление лезгин, был вынужден остановить половецкую орду. Справедливо разделив завоеванные земли между родами, основав поселения Эндирей и Эсги Яхсай на севере и Бойнак и Карабудак на юге, завоеватели остановились и осели на завоеванной территории, центром которой стало поселение Тарку, расположенное на горе, нависавшей над Семендером.
Военные действия закончились. С приходом новых хозяев, Абескунская низменность приобрела такой долгожданный для нее мир. По ее дорогам вновь стали ходить торговые караваны, Семендер ожил, принимая свой прежний облик. В суете ратных и неотложных дел Кара-Кумуч совсем позабыл об отдыхе и покое. Но друзья не забыли молодого хана и приготовили для него сюрприз. Оторвать от очередных дел Кара-Кумуча было чрезвычайно трудно, но Урус и Мурта ханы справились с этой задачей.
– Ну, говорите скорей, что за подарок вы для меня приготовили? – удивленно спросил Кара-Кумуч, сопровождаемый ехидными намекающими смешками приятелей.
– Сейчас узнаешь, – ответил Урус хан, подталкивая Кара-Кумуча в спину у входа в его юрту.
Молодой хан откинул полог своего походного шатра и в изумлении застыл на месте. Подарок друзей пришелся ему действительно по нраву.
– Та самая Айгыз! Дочь Фархад Абу-Салима!
При виде дочери врага, кровь ударила ему в голову.
– Сейчас я отправлю ее вслед за отцом!
Кара-Кумуч привычным движением потянулся за саблей, но рука схватила пустоту. Кинжал тоже отсутствовал на поясе.
– Похоже, Урус и Мурта ханы специально обезоружили меня? – раздраженно подумал он.
Собираясь уйти, чтобы найти хоть какое-то колющее оружие, Кара-Кумуч отвернулся от Айгыз, но какое-то чувство заставило его обернуться обратно.
Девушка была просто великолепна. Ее природную красоту и стать не могла даже скрыть грязная полуободранная одежда, которая дразнящее открывала то, что должна была скрывать. Последние дни суровых испытаний, выпавших на ее долю, сделали Айгыз немного старше и серьезней. От бывшей детской непосредственности и беззаботности не осталось и следа, от чего черты, ее и без того красивого лица, стали более женственными и соблазнительно-манящими.
– Наконец-то дочь врага в моей власти!
Кара-Кумуч не мог оторвать от нее самовольно притягивающийся взгляд.
Длинные черные волосы были распущены и спутаны. Огромные черные глаза Айгыз с вызовом смотрели на Кара-Кумуча. На чуть приоткрытых верхних манящих полушариях, высоко приподнятой девичьей груди, было совсем мало одежды. Кара-Кумуч облизнул сухие губы и протянул руку, чтобы содрать с нее остатки жалкого тряпья. Неожиданно в памяти всплыл образ Ай-наазы, который остановил его порыв:
– Она ни в чем не виновата! Неужели я уподобляюсь Абаасы!
Держа руки за спиной, Айгыз стояла напротив хана и с ненавистью смотрела на своего врага, крепко сжимая в руке рукоять небольшого кинжала.
Удар был молненостно быстрым и хорошо поставленным. Кара-Кумуч едва успел увернуться и отпрянуть в сторону. Пятясь назад, Айгыз уперлась спиной в стену юрты и застыла в противоположном углу шатра, держа впереди себя вытянутую руку с крепко зажатым кинжалом.
– А подарок то мне достался с изюминкой?
Эта мысль дополнительно придала Кара-Кумучу настроения. Девушка была настолько неотразима в своей яростной страстной беспомощности, что Кара-Кумуч не смог больше себя сдерживать.
Молненостным броском он перехватил руку Айгыз, завел ее за спину и, обнимая при этом Айгыз, крепко сжал ей запястья, заставляя выронить от боли кинжал. Отбив неудачную попытку выцарапать ему глаза, он схватил девушку за плечи, встряхнул и отбросил от себя на ковер с разбросанными подушками, служащий ему постелью. Глядя на перепуганную до ужаса Айгыз, Кара-Кумуч задумался:
– А она не дурна собой! Сильный волевой характер, пожалуй, это то, что мне нужно. Не зря ведь Темиш-паша хотел оставить ее за собой? Кажется стоит подумать и приглядеться получше к ней? Возможно, женитьба на Айгыз упрочит мое положение в глазах местного населения…
В последующие дни Айгыз была мягка и покорна. От яростного сопротивления первого раза не осталось и следа. С каждым днем половецкий хан нравился ей все больше и больше. Чувство ненависти к завоевателю Семендера со временем притупилось и сменилось привязанностью, которая с каждым прожитым днем стремительно перерастала в нечто большее и, в конце концов, Айгыз начала грустить, когда Кара-Кумуч был занят неотложными делами и подолгу не посещал ее.