Прежде всего коммерсанты: коммерсанты солидные с начисто выбритыми подбородками и их дамы, украшенные преувеличенным количеством бриллиантов, словно бы вынесенных на продажу; потом коммерсанты менее солидные, вращающиеся вокруг солидных коммерсантов и их дам, — у этих подбородки выбриты два дня тому назад, — и, наконец, совсем несолидные коммерсанты, бритые неделю тому назад и потому имеющие на щеках порядочную щетину: эти вращаются вокруг менее солидных коммерсантов. Словом — каждый столик кафе "Ша нуар" представлял точное подобие коперниковой системы Вселенной вплоть до комет, роль коих выполняют снующие взад и вперед между столиками официанты.
И только за одним столиком — под такою же пальмой, как и та, в тени коей спрятались наши знакомцы, и неподалеку от столика наших знакомцев расположились необычные для кафе "Ша нуар" посетители, повидимому, не имевшие в этом кафе никаких дел, кроме ужина, — этот ужин уничтожали они, почти не прерывая занятия приличным для делового кафе разговором.
В описанной выше мировой системе посетители эти являлись чемто вроде туманности, на которую испытующе смотрят астрономы: что ты есть и зачем ты тревожишь нашу мысль своим бессистемным существованием?
Можно было рассмотреть только широкую спину одного незнакомца, его серый не первой свежести пиджак, лоснящийся на локтях, и черную лохматую шевелюру другого незнакомца.
Заметив их, Василий опять погрузился в полусон — пока не услыхал негромко сказанных за таинственным столиком слов:
— Атаман Скиба? Я чтото не слыхал…
— Как не слыхали? А у нас на юге это, знаете ли, фигура!
— Что ж он — бежал?
— Разбили, говорят, а он скрылся…
Опять незнакомцы торопятся съесть поданное им блюдо — опять молчание. Но Василий внимательно слушает.
— Скиба! Вот уж кого я помню, так атамана Скибу! Я по его милости без ноги…
— Вот как? Да ты бы рассказал… Встретились — и молчок, — говорил добродушный и звучащий некоторой усмешкой голос. — Мы года два не встречались…
— Да что говорить… Сам видишь, — ответил другой. — А вот атамана Скибу я не забуду.
Рассказчик рассмеялся неприятным жиденьким смешком.
— Ты не думай, что веселая встреча! Я первый раз так засмеялся после того, как познакомился с атаманом…
И после некоторого молчания добавил:
— Вы видели человека, который был расстрелян? Нет? Так вы его видите перед собой!
Опять молчание.
— Я тебе расскажу… Два года тому назад… Уходили добровольцы. Ты помнишь, как они уходили, — раньше чем наши войска заняли город, их не осталось ни одного. Начались погромы. Мы взяли винтовки, составили отряд. Пристань была в их руках. Мы поставили пулеметы и двинулись к пристани.
Я попадаю в передовую линию — нам удалось отрезать часть офицеров; что тут собственно было — я не знаю. Помню чьито крики, ктото просил у меня пощады — и больше ничего. Очнулся я только в лазарете и спрашиваю у сестры:
— Ну что? — Я боялся спросить более определенно.
— Красные в городе.
Я узнал, что ранен при занятии порта. На утро я чувствовал себя лучше — мог вставать с постели и, хотя с трудом, мог ходить. И вот ночью — слышу, — беготня, крик. Я поднял голову, чтото сказал. А над моей головой:
— Тащи и этого!
Вы знаете, что я не мог ходить. Два дюжих молодца подтолкнули меня в спину:
— Не притворяйся! Сволочь!
Все так быстро — я уже в шинели, но без сапог. Мороз. Ветер. Темно. Я сейчас не могу объяснить, как я мог вынести, — но шел без посторонней помощи, — иначе тут же прикончили бы. Пихнули в темный чулан.
— Жди тут!
Я на когото наткнулся. Оказалось — еще несколько человек. Один мне тихонько:
— Вы не знаете, в чем дело, товарищ?..
Я ничего не знал. Да.
Сколько сидели в чулане — не помню. Вводят в комнату. Посредине большой стол, за столом высокий офицер с багровым скуластым лицом. На столе бутылки. Офицер наливает стакан за стаканом и пьет. Гляжу на лицо — и нельзя сказать, чтобы зверское. Веселое лицо, пьяное, да… Я даже обрадовался — ну, думаю, вывернусь! К нему подводят одного, другого — он всем одинаково:
— Проходи! — а за спиной чтото показывает. Одних выводят в одну дверь, других в другую… И я подошел. Меня лихорадить начало — больной всетаки.
— Это что за развалина? — пошутил офицер. — Раненый?
Я тоже стараюсь под него, в шутку:
— Так точно, ваше высокоблагородие!