— О съёмках? Именно во множественном числе?
При съезде на Моравиа-Роад по обочинам пошёл голый лиственный лес.
— Сэм предложил кое-что.
— Это при вашем прощании? Не говори, что всё же придётся раздеваться.
— Раздеваться тебе придётся, но не перед ним, — Ганнибал скусал губы, не поворачивая головы.
— Замолчи.
— Я не сделаю ничего, чего бы тебе не хотелось, Уилл, — тут он повернулся, — только то, чего ты хочешь.
— Что предложил тебе Сэм?
— Он предложил нам. Совместную фотосессию.
— Зачем?
— Сэм увидел тебя вживую и считает, что при должном оформлении ты и твоё наполнение только выиграете. Рядом со мною.
— Очень лестно, знаешь ли, но я не уверен на этот счёт.
— Насчёт чего именно? Что ты стоишь дорогой оправы, или что ты будешь выигрышно смотреться со мною рядом? — сузил глаза Лектер.
— Любое моё «да» тебе не понравится?
— Любое.
До самого поворота на Вулф Трэп молчали.
Лектер заговорил только тогда, когда оба стояли на теряющем под солнечными лучами, снегом и дождями краску крыльце дома Грэма, пока собаки галопировали в подлеске.
— Позволь, я покажу тебе ещё кое-что, как вернёмся ко мне.
Уилл почёл за лучшее согласиться:
— Как много сегодня «кое-что»… Да, но что именно?
— Сам мне скажешь, что это.
***
Вернувшись в Олд-Таун, домой, Ганнибал отвёл Уилла в кабинет, где включил ноутбук и нашёл нужную папку с отдатированными файлами.
— Просмотри понедельник этой недели. Время твоего приёма, — Ганнибал пригласил Уилла сесть. — Я буду в кухне. Присоединяйся, как закончишь.
Что ему предстоит смотреть, Грэм понял сразу, стоило увидеть: архив с видеозаписями приёмов пациентов. Такого он (видеофайлы с камер на местах преступлений) пересмотрел на пару с Беверли и Зеллером — больше не захочешь. Но вот сейчас он очень захотел.
Мотая до семи часов вечера понедельника, Уилл знал, что именно ему предстояло увидеть, но он намеренно начал с начала своего часа, не берясь сразу за нужный временной интервал.
Стоило заметить, что уже как с полгода его походы к доктору Лектеру не имели терапевтической необходимости. Время оставалось закреплённым за ним, поэтому Уилл приходил к семи вечера, он и Ганнибал разговаривали, пили вино (вот как прямо сейчас перед глазами Уилла), молчали, кружили друг вокруг друга. Уилл мог уйти и уехать в Вулф Трэп, а мог и остаться на ночь в гостевой спальне. Которая уже давно стала его, потому что в ванной лежали его зубные нить и щётка, а в комоде смена одежды.
Камера стояла высоко, так, чтобы в поле обзора попадали и письменный стол Лектера, и оба кресла, одно со спинки, и чёртова сдвижная лестница.
«Твою ж мать», — только сейчас Грэм сообразил, что всегда, когда бы он ни приходил на приёмы, эта лестница стояла ровно в одном и том же месте, словно ею не пользовались вовсе. Но это не могло быть правдой. Ганнибал постоянно снимал с её помощью книги, да и сам Уилл, забравшись, те доставал. Но к девятнадцати ровно Ганнибал сдвигал лестницу так, чтобы местоположение её хорошо просматривалось. А почему? Да потому что Грэма тянуло к той, что ни вечер. Дойти, покрутиться, обежать рукой направляющие, сдвинуть, вернуть, облокотиться, откинуться, согнув ногу и зацепившись носком ботинка о ступеньку. А ещё лучше (вот как прямо сейчас, что и видел Уилл в записи) вообще на лестницу лечь, призывно улыбаясь, и почти расстегнуть рубашку. А начерта она застёгнута на все пуговицы? Но, главное, продолжать улыбаться своему доктору и качать коленкой. И справился со всем Уилл Грэм великолепно. Потому что, когда Лектер накрыл его собою и начал жать со всех сторон, Уилл не ударил лицом в грязь. Он с подкупающей готовностью обнял Ганнибала по плечам, впутав пальцы в белёсые волосы, а ту самую блядскую свою коленку закинул Лектеру по ноге. Да выше, чуть не до бедра, когда тот обеими ладонями тискал Уиллу задницу.
«Пятьдесят секунд, — подытожил Уилл, — пятьдесят ёбаных секунд».
Именно столько Уилл Грэм в записи понедельника этой недели позволял своему доктору лапать себя за зад и сосал его же язык. Именно столько цеплялся руками за его плечи, тянул к себе и стонал, прежде чем оттолкнуть.
Звука в записи не было. Стоны Грэм помнил и так.
«На это невозможно смотреть», — решил Уилл после пятой минутной перемотки назад, закрыл файл и поднялся со стула.
***
Мог ли Лектер признаться хотя бы самому себе в том, что об определённых своих поступках он сожалеет или сожалел? Нет. По той простой причине, что он не сожалел. Да, бывало, что в чём-то он ошибался. Но все свои ошибки он принимал к сведению, чтобы потом не допускать ничего подобного. А чаще всего расчёты Ганнибала были безошибочными.
— Тебя долго не было, — сказал он появившемуся в кухне Уиллу.
— Просто сложно было оторваться, — смирно отозвался тот.
Настолько смирно, что Ганнибал просмотрел Уилла пристальнее. И под этим «пристальнее» тот взял из фруктовницы инжир и откусил.
— Новая ваза?
— Да.
— А что с прежней?
— Ударилась о стену, — Ганнибал вернулся к кипящей кастрюле.
— Почему именно я с тобою? Или Сэм предлагал индивидуальную фотосессию не только нам?
— Потому что мы пара.
Клубок исходящих паром спагетти отправился в дуршлаг.
— Ты ему сказал? — Грэм жестоко дожевал ягоду.
— Нет.
— Излишне застенчивый Рэндалл?
— Тоже нет.
— Да кто в таком случае?
— Ты бы знал, Уилл, как бережно относятся к тебе твои сотрудники. Они давно считают нас парой. А сказал Сэму об этом Джек.
— Мои бережно относящиеся ко мне сотрудники забыли поставить в известность меня, — Уилл закрыл ладонями лицо и прижал те посильнее.
Когда отнял руки, Ганнибал протягивал ему две тарелки с пастой.
— Алана и Марго тоже пара, — Уилл развернулся с тарелками.
— Есть нюанс, — вслед ему сказал Ганнибал.
— Валяй, — разрешил Уилл из-за стены.
— Сэм считает, что ты и я сексуальнее.
— Да неужели? — Уилл обернулся на голос Ганнибала.
— Позволь узнать, ты задержался в моём кабинете, потому что сколько раз просмотрел таинство у лестницы?
Уилл смог удержаться и не закатывать глаза, а просто забрал бокалы у Ганнибала.
— Пять, — нехотя бросил через плечо и сел на свой стул.
Лектер тоже сел, не спуская с Уилла довольного взгляда. Разобрался с салфеткой, потом разлил вино в бокалы.
— С первого раза не всё рассмотрел?
— Мать… Боже, Ганнибал, я всё рассмотрел с первого раза.
— Но?
— Но это было сексуально, — Грэм снова начал краснеть.
Лектер кивнул:
— Ешь, прошу тебя, паста быстро остывает.
========== 4. Только то, чего ты хочешь (2) ==========
Уилл Грэм любил горячую воду. Очень горячую. Такая вода его раскрывала, расслабляла и придавала сил. Сейчас было тоже горячо. Но к привычным и знакомым ощущениям добавилась неясной этимологии дрожь в теле. Сродни восторженной. Непрекращающаяся, нарастающая, стягивающаяся в узел под диафрагмой, роющаяся, словно лапа ягуара с втянутыми, пока, когтями, в животе. Оседающая в стуке кромок зубов друг о друга.
«Простуда, что ли, начинается?» — досадливо сморщился Грэм, растирая под потоками воды шею.
Вполне возможно, потому что к концу ужина ему было не совсем хорошо. Не по себе. Уилл даже думал, что его стошнит. Но подозревать стол Ганнибала в некачественных продуктах было кощунственным. К тому же «не по себе» быстро прошло, словно и ни бывало.
Уилл открыл глаза, почти не видя из-за струй воды. Отёр ресницы и веки, вышел из-под потока. Но видеть лучше не стал. Он выбрался из кабины, держась за что придётся. Коварная, но такая сладкая тяжесть, чередуясь с едва ли не невесомостью в ногах и руках (да такое возможно вообще?) дала ему добрести только до раковины, о которую Уилл оперся с благодарностью. Из холодного зеркала на Грэма смотрел уже хорошо так перекрытый джанки, с огромными зрачками, искажающимся в мелкой дрожи ртом и с приставшими ко лбу и шее мокрыми волосами.