— Прошу. Оставь «драть до полусмерти» на потом. Пожалуйста.
Лектер закрыл глаза, лицом прижался в волосы Уилла, крепче обнял и сделал как просили. Раскаивался ли он когда в содеянном? Нет. Потому что расчёты доктора Лектера (мы знаем) были безошибочными. А «драть до полусмерти» наступило чуть погодя, когда Уилл, справившись с распирающими и настораживающими позывами и распробовав, зачастил сводящим с ума «божебожебожебоже» и толкнулся ему навстречу.
Зверь зарычал, переворачиваясь сверху на распластанного и разводящего колени Грэма, прижал того лапой в шею в кровать, зацепив крепче волосы. С одобрением скользнул взглядом по прогибающейся мокрой спине под собою. Сорвался на частые и крепкие, те, что глубоко и на износ. Обещающее «божебоже» уступало хриплому «даблядьдадада» и закручивалось гобеленом в кулаках Уилла.
Комментарий к 4. Только то, чего ты хочешь (2)
https://vk.com/gay_canon?z=photo-139658426_457255574%2Fwall-139658426_9074 - если что, вот картинка, которая зайдёт в самый раз
========== 5. Почему он перестал убивать ==========
«Ещё один оксюморон из захватывающей жизни Уильяма Ноэля Грэма», — сам себе признался Уилл, замерев с кофейной чашкой у окна в кухне своего доктора. Оксюморон поселился в теле: в одно и то же время пустом и переполненном. В чашке был кофе, уже остывший. А по ту сторону стекла раннее утро.
Всё, на что оказался способен Уилл после поверхностного наркотического сна, в который он опустился, словно под толщу тёмных озёрных вод, слыша и отмечая ночь вокруг краем сознания, это по пробуждении (ну пускай называется так) натянуть пижамные штаны из ящика комода и спуститься вниз. Медленно, расхаживаясь через силу, он сварил себе кофе и теперь бесцельно пялился на проезжую часть улицы за стеклом.
Ганнибал, с ещё влажными после душа волосами, подошёл со спины и обнял. Уилл приподнял локти, пропуская под них руки, и склонил голову к плечу, давая Ганнибалу возможность повторять прикасающимися утренними поцелуями бесстыжие следы от поцелуев ночных.
— Ты пахнешь… — Ганнибал вдохнул запах с тёмных волос Уилла.
— Я знаю, ещё не был в душе.
— Нет, — улыбнулся Ганнибал, — ты пахнешь моей любовью.
— Ганнибал, твоя любовь не оставила от меня камня на камне.
— От твоих фортов. Но, даже будучи камнепадом, ты звучал прекрасно.
Уилл глупо улыбнулся, понимая, что точечно счастлив. Прямо вот здесь и сейчас.
— О чём ты думал, пока пил кофе в одиночестве?
— Эм… не уверен, что эти мысли соответствуют…
— Просто скажи.
— О том, что он прекратил убивать.
— Кто именно?
— Чесапикский Потрошитель. Помнишь, последним его «смотрите, я неуловимый и претенциозный» была…
— …Марисса Шур на ветвистых рогах в охотничьем домике Хоббсов.
— Да. Так почему он перестал убивать?
— Почему перестали убивать Девятое Февраля* или Алфавитный Убийца**? Почему люди прекращают что-то делать?
— Находят более интересные способы проводить время?
— Или умирают, может быть. Или заводят семью. Или продолжают, только их жертв больше не обнаруживают.
Уилл развернулся, чтобы видеть лицо Ганнибала не в отражении стекла, а вживую.
— Чесапикский потрошитель влюбился, завёл семью и теперь, возможно, кормит кашкой своего малютку? Так может быть?
— Почему ты выбрал именно этот вариант?
— И в самом деле, — Уилл сделал глазами «с чего это я».
— Всех «может быть» может быть очень много, — одними губами улыбнулся Ганнибал.
***
Конечно Уилл сказал по этому поводу всё, что должен был. И «я следователь на государственном окладе» (с негодованием), и «я читаю лекции в растянутом кардигане» (с ностальгией), и «после такого многие подумают, что я удачливая содержанка» (шипящим шёпотом), и «руку даю, что ты убил прорву времени, чтобы найти этот цвет у «Дрейк», но он, по крайней мере, не похож на перо павлина» (с кривой улыбкой). Ганнибал тоже сказал по этому поводу всё, что должен был. И «это достойно зависти» (с неясным сарказмом), и «никогда такого больше не будет» (безапелляционно), и «а что с этим не так?» (чистосердечно и искренне), и «ты прав, цвет самый унылый из богатейшей палитры галстуков от Дрейка, а павлиньи перья красивые» (с удовольствием).
А потом Грэм стоял в аудитории спиною к студентам, разворачивая презентацию на экране через проектор, и почти физически чувствовал то, как его рассматривают больше, чем слайды с мест сбора частей тел проституток, которые Лонг-Айлендский Убийца*** раскидывал по улицам. Оно и не удивительно. Пиджак от Харрис Твид Грэму чертовски шёл, как и шоколадного отлива галстук. Но и дурак понимал, что одежда дорогая. Даже демократичные «мартенсы», несмотря на всю свою позиционируемую к простым работягам близость, были новыми. И да, не теми, что по стоимости работягам доступны.
«Стильно, небрежно и дорого» — вот что ещё сказал Ганнибал, прежде чем выпустить Уилла за дверь.
Грэм боялся того, что свалится и уснёт где-то в середине второй лекции. Бессонные ночи всегда трудно ему давались, донимая головными болями и заторможенностью. Но когда он сообразил, что его рабочее время истекло и близится час по полудни, а он стоит на ногах, в аудиторию зашёл итальянец и убийца, как обычно неся штативы и шнуры перебросок.
— Привет, мистер Деограсиас, — сказал Уилл.
— Карло.
— Карло, так Карло, — Уилл пожал плечом.
— Наш императорский Мистер Декабрь, — Шультц прикуривал новую сигарету от предыдущей, приближаясь, — выглядите…
Уилл приготовился. Он знал, что его многочасовая нездоровая возня в койке с Ганнибалом (фигурально и в прямом смысле) — налицо.
— Риба, чёрное золотко моё, — позвал Шультц через плечо и за спину, но смотреть продолжал на Грэма, — пожалуйста, сделай дарованную матерью природой красоту Мистера Декабрь не такой вызывающей зависть.
— Я здесь только за этим, — Риба Макклейн подошла ближе.
И пока итальянец и убийца монтировал свет, а Шультц проверял противопожарные датчики на чувствительность, Риба накладывала на лицо Уилла косметику, пряча и голубые тени у глаз, и красивые такие засосы на шее, что выглядывали по-над воротником сорочки. Пару раз он, поддаваясь неловкости, подносил руку ко лбу, стирая тонер. В третий Риба сказала «хм!», и Уилл сам опустил руку, не успев испортить труды мисс Макклейн.
— Оставьте проектор включённым, Уилл, — попросил Шульц, — прямо вот с той расчленёнкой кадры были подходящими. Пускай попадут в объектив.
— Вы что, сидели на моих лекциях?
— Да.
— На всех трёх?
— Да.
Уилл перевёл взгляд с Сэма на тлеющий окурок в его руке, затем обратно.
— Ах, это. Уилл, не я в плену у привычки, это привычка в плену у меня.
***
Уилл слушался Карло и делал так, как тот велел: стоял, сидел за столом, сидел на крае стола, смотрел в указанном направлении и даже (ну точно получилось) сумел изобразить «пристальный и тяжёлый, мистер Декабрь» взгляд, а затем интеллект и торжество правосудия в выражении лица.
Во время сессии он заметил, что в дверях аудитории появились Алана с Марго, а позади тех доктор Фредерик Чилтон. Вот кого Грэм не ожидал увидеть, да и не ждал.
Марго Вёрджер сделала ему «привет» пальцами, а Алана улыбнулась.
Уилл знал, что до того как приехать в Институт Бихевиористики, Шультц снимал в Ассоциации психологов Мисс Апрель и, там же, Мисс Июнь, поэтому обе до сих пор были в закрытых, но очень приталенных, жакетах. И в очень узких юбках. А как только Карло расщедрился на похвалу «приятно с вами работать», давая понять, что материала для календаря достаточно, Марго поднырнула к Уиллу под локоть и, вертя нитку жемчуга вкруг пальца, сказала: