Я же начала продвижение к пожарной лестнице. Мне нужно было спешить, убраться отсюда, пока охранники гоняются за воронами. Сначала – вниз по лестнице, на ту сторону здания, где никого нет. Потом – через забор: возле одной из бетонных плит стоит ящик с песком, его можно использовать, а колючей проволоки, к счастью, нет. Ну а дальше… Не знаю, что дальше. Буду импровизировать.
Мне бы хоть до лестницы дойти! Меня шатало сильнее, чем я ожидала, перед глазами все плыло. Я часто моргала, чтобы зрение прояснилось, но это не очень-то мне помогало. Мне казалось, что я двигаюсь с черепашьей скоростью… Возможно, так и было.
Но до лестницы я кое-как добралась. Она была древней, ржавой и больше напоминала скорый поезд в преисподнюю. Подозреваю, что ее уже установили такой – купили этот кусок ржавчины в металлоломе, лишь бы пожарные отвязались. Глядя на эту лестницу, я подумала, что прыжок с крыши – не такая уж опасная идея.
И все же я начала перебираться на лестницу. Медленно, неуклюже, цепляясь дрожащими изрезанными пальцами за что придется. У меня получилось… Почти получилось. А потом дождливую ночь разрезал резкий, оглушительно громкий звук. Сначала – этот вой, потом, почти сразу за ним, – выстрелы. Похоже, там, внизу, начиналась какая-то заварушка!
Но меня она уже не интересовала. Из-за резкого звука я дернулась, невольно ударила лестницу обеими ногами – и лестница полетела вниз (как полетела бы со мной, если бы я опустилась на нее всем весом, в этом нет сомнений). Я только и успела, что ухватиться обеими руками за ржавое крепление.
Я оказалась над бездной. Да, я помню, что от земли меня отделяли три этажа – в основном зале были очень высокие потолки. Но для меня это была именно бездна. Там, под моими лишившимися опоры ногами, нет ничего, и если я разожму пальцы, я буду падать вечно…
Мое положение было безвыходным. Как будто нарочно: только у меня начинает получаться, как кто-то берет и отшвыривает меня назад, как слепого котенка! Обидно до слез. Я не могла подтянуться, хотя и пыталась. В другое время у меня бы получилось, уж один раз я поднять собственный вес могу! Но не здесь и не сейчас. Мне было плохо, я устала, меня поливал ледяной дождь. Держаться раненными руками за грубую ржавую железку было больно, каждый миг – как пытка. У меня даже не было сил закричать!
Не знаю, зачем я вообще держалась. Думаю, из чистого упрямства. Из-за боли и усталости разум угас, отступил на второй план, и осталось только нечто первобытное, то, что можно назвать основой основ. Она и определяет, кто сдается сразу, а кто держится до последнего.
Но мое «до последнего» неотвратимо приближалось, пальцы разжимались сами собой. Я уже знала, как это будет: я отпущу и полечу вниз. Мой полет будет бесконечным – и очень быстрым. Три этажа – не небоскреб. Я упаду без крика на бетон и остатки асфальта. Меня найдут, как нашли Регину, но никто не подумает, что это было самоубийство. Мою смерть начнут расследовать… А мне будет все равно.
Я ждала этого, как сторонний наблюдатель, безразличный к судьбе главного героя. Пять, четыре, три…
Но мой обратный отсчет не закончился. Мое запястье перехватила сильная рука и легко, как плюшевого медвежонка, подняла наверх. Как будто я вообще ничего не весила! От шока и бьющего по лицу дождя я не сразу разглядела, кто это. А когда разглядела, все равно не поверила своим глазам. Похоже, я дошла до такого состояния, когда у меня начались галлюцинации! Его не может быть здесь, просто не может!
Но он был. Влад Ларин собственной персоной. В этой дождливой ночи, словно вырвавшейся из прошлого, он был до дрожи похож на своего старшего брата, вдруг вернувшегося с того света. Но я не поддалась иллюзии, я точно знала, кто передо мной.
Одной рукой он удерживал нас обоих на крыше, другой прижимал меня к себе. А я, разглядев, кто со мной сейчас, вцепилась в него, как и положено утопающему держаться за соломинку. Кажется, я плакала. Точно сказать не могу – да и он не смог бы. Все это, как опытный заговорщик, скрывал дождь.
Я слышала, как внизу все еще воют сирены, и теперь понимала, что это полиция. А выстрелов больше не было. Все закончилось.
Глава 17
Думаю, я сегодня сниму повязки с рук. Пару дней походила – и хватит, порезы уже не болят, а бинты быстро пачкаются и мешают мне. Доктор сказал, что шрамов не останется, и это к лучшему. Я не считаю шрамы уродливыми, но новые мне получать не хотелось бы. Я эту ночь и так запомню безо всяких «сувениров»!