— Как насчет личной жизни? — выпытывала я.
— Какой личной жизни? — не понял Морис.
— У всех есть личная жизнь.
— Не у всех, — не согласился Монк.
Хорошая точка зрения.
— И все же, — настаивала я, — он мог быть конченым ублюдком и крысой за пределами вашего магазина. А вдруг он спал с замужними женщинами, расчленял старушек или предавал друзей?
— Хотелось бы, — ухмыльнулся Морис. — Тогда он смог бы хоть чем-то удивить коллег. Рон отличный парень, но ужасно скучный. Словно учился занудству.
Монк конкретизировал. — Что Вы имеете в виду?
Морис задумался. — Никто на самом деле не может влачить такое тухлое существование. Если честно, я не удивлюсь, если всплывут тайные стороны его жизни.
— Что заставляет Вас думать, будто у него имелась тайная жизнь? — подключилась я.
— Он же купался голышом на пляже Бейкер, правда? Парень, которого я знал, или не знал, никогда бы не решился на столь раскованный поступок.
— Может, он и не купался, — поправил Монк.
— Он вообще никогда ни о ком не упоминал? — спросила я. — Кто мог бы рассказать о нем побольше.
— Разве что его священник, — ответил Морис.
Глава 18. Мистер Монк посещает церковь
Монк запланировал пообщаться с отцом Боуэном во время утренней службы, поэтому мы решили встретиться с ним на следующий день. Думаю, это хорошая идея. К тому же, Стоттлмайер мог позвонить отцу Боуэну и предупредить, что мы придем. Не хотелось бы практиковать утонченность на священнике. У меня и так достаточно проблем с Богом.
Но нельзя позволять Монку целиком сосредоточиться на Вебстере, забросив дело Тревора. И как только он сел в машину, поневоле превратился в слушателя. К своему дому я поехала самым длинным путем, практически проведя экскурсию по Сан-Франциско для босса.
— Почему вы полагаете, будто смерть Рональда Вебстера — убийство? — начала я разговор.
— Его атаковал аллигатор, — ответил он.
— Такое может случиться.
— Где-нибудь в протоке — да, — заметил он, — а не на пляже в Сан-Франциско.
— А если кто-то держал аллигатора в качестве домашнего питомца, и тот сбежал?
— Значит, либо аллигатор полз по песку, подбираясь к жертве, либо ожидал в приливном водоеме, когда тот присядет на камень раздеться, и только потом атаковал. Мне трудно поверить в подобный сценарий.
— А может, Рональд полез поплавать, утонул, его тело выбросило на берег, а затем на него напал аллигатор?
— Такое могло произойти, — кивнул Монк. — Но я не верю.
— Почему?
— Потому что ситуация не вяжется с описанной личностью убитого и выглядит нелепо.
— Нелепости тоже случаются, — заметила я. — Представьте, что думали люди, видя Вас бредущим по городу в противогазе.
— И что тут нелепого?
Нет смысла даже пытаться объяснять, и я оставила тему. — Что еще заставляет Вас думать об убийстве, а не несчастном случае?
— Отсутствие его машины. Мы найдем ее либо у его дома, либо у обувного магазина. Ситуация на пляже — постановка. Некто отвез его на пляж, инсценируя атаку хищника на Вебстера во время купания голышом или принятия солнечной ванны.
— Думаете, нападение аллигатора фальшивка?
— Это простейшее объяснение и первое, что приходит на ум. Судебно-медицинский эксперт с легкостью определит, фальшивка или нет.
— Зачем кому-то изображать, что Рональда Вебстера убил аллигатор на нудистском пляже?
— В этом и состоит загадка, — сказал Монк.
Конечно, дело Вебстера загадочнее, чем убийство Эллен Коул, и привлекательнее для босса. И преступление произошло в Сан-Франциско, а не токсичных окрестностях Лос-Анджелеса.
— Это одна загадка, — резюмировала я. — А Вам нужно разгадать и вторую. Кто на самом деле убил Эллен Коул? Шарона очень рассчитывает на Вас. И Бенджи. Да и я.
Монк скорчился в кресле. — Все непросто.
Я посмотрела на него. — Кто-то ударил Эллен Коул лампой по голове. Вы раскрывали дела куда сложнее.
— В некотором смысле, оно слишком простое, — оправдывался он, — что переводит его в разряд сложного.
— Я не понимаю.
— Чем больше нестыковок в деле, тем проще мне его расследовать, — пояснил он. — Убийство человека аллигатором на нудистском пляже — настолько неправдоподобно, что задаешься массой вопросов, рассматриваешь кучу несоответствий и все хорошенько обдумываешь. А об Эллен Коул я знаю лишь, что кто-то, кроме Тревора, ударил ее лампой.
— И подставил Тревора! — не сдержалась я.
— Или нет, — уперся Монк. — Тревор может быть невиновен в убийстве, но повинен в остальных преступлениях, в которых его обвиняют. Он — идеальный козел отпущения. Над чем тут еще размышлять?