Шагая к кустам, Олег думал о том, что его осенила отличная мысль: вот именно, ночные рубашки. Будут прямо в этих рубашках укладываться на спальник, задирать подол. А после порки натянула подол на попу и встала. Унижение минимально. Подойдя к пологому склону, Олег увидел спускающиеся вниз обширные заросли ивняка. А правее и ниже на обширной прогалине росли лиственницы, среди которых наметанным взглядом он приметил несколько лежащих сухих стволов. Раз так, то женские спальники он сегодня хорошо подсушит. Но сейчас-то он пришел сюда не за дровами для костра. Вздохнув, Олег сел на камень, достал пачку сигарет, зажигалку. Закурил. Вновь вспомнил тот разговор с Евой. Что же она тогда сказала? Олег словно воочию увидел вагон электрички, сидящую возле него Еву. Кажется, первым заговорил о том инциденте он сам. Да, именно так. Не совсем так. Узнав, что Ева ездила к Оксане, удивился: а почему та ушла из команды? Ведь пороть ее он не стал. Ева сказала, что именно поэтому и ушла. Заметив удивление Олега, сказала, что такое прощение женщина восприняла как оскорбление. Получилось, что Оксана такое ничтожество, что даже порки не заслуживает. Тогда он ничего не понял. После только сообразил, что надо было самому ему признать: погорячился, сорвался, ты уж прости. Тогда не дошло. А сейчас? Кстати, а что Кате и Соне наговорила Лидка? Ему она призналась, что присочинила. Что именно? Черт, а ведь могла сказать, что порка была. С Лидки такое станет. Но если так, то женщины обсуждали Лидкину выдумку, ждали, что и с ними Олег может обойтись также. Наверное, так. Так что же, выпороть их? Или извиниться, как-нибудь объяснить женщинам, что ляпнул сгоряча, вымотанный до предела этой переправой. Ведь никогда он никого не порол, даже в мыслях такого не было. А может, Катя и Соня поклонницы флагелляции? Читал он о таких женщинах. В первые перестроечные годы он прочел несколько рассказиков о таких отношениях, они будоражили необычностью отношений между мужчиной и женщиной. Впрочем, эти сюжеты быстро ему наскучили. Хотя – чего уж скрывать – появлялись мыслишки попробовать самому. Но быстро приглушил их. У него-то и без таких выкрутасов отношения с женщинами не складывались. Так вот, если они из таких женщин, то его отказ от порки запросто воспримут как обиду. Чертыхнувшись, Олег достал еще одну сигарету, закурил. Так что же делать? Какое из этих зол меньшее?
- Как ни крути, все плохо, - пробормотал Олег. – И хуже всего то, что я ничего о них не знаю. Кто они, откуда, почему решили идти в этот поход с совершенно незнакомым им мужчиной? Конечно, тот, кто привел этих женщин в Команду, должен был хотя бы рассказать о них. Но не рассказал. Почему? А, черт, не об этом надо думать. Что делать-то, Олег? В общем, ясно одно: опять пролет, ничего у меня с этими женщинами не сложится. И по моей собственной вине. Все-таки придется их выпороть. В этом случае могу все попреки парировать одним: вы сразу согласились.
Еще раз помянув черта, Олег встал и отправился за прутьями…
- Как же все глупо получилось, - вздохнула Соня.
- Да уж, - вздохнула Катя. – И чего это ты впала в истерику? Раньше за тобой такого не водилось.
- Не знаю. Впрочем, нет, знаю. Ужас, охвативший меня, когда под головой вдруг возник провал, потом пережитое уже на переправе. Поток, уносящий тебя, черная вода, смыкающаяся над моей головой. Я, как представила себе, что надо идти через этот жуткий, все сокрушающий поток… Лучше смерть на берегу, чем в воде. А Олег тянет меня. Я ничего не соображала. Что же делать будем?
- Готовиться к порке, - усмехнулась Катя. – Или у тебя есть другие предложения?
- Это-то понятно. А вообще?
- Вот ты о чем. Ясно одно: вся история с Оксаной выдумана той блондинкой. Если бы хоть что-то подобное было, Олег уже бы вернулся. Похоже, он уже сам не рад, что пригрозил нам поркой. И отказаться нельзя, подумает, что мы манерные девицы…
- Господи, Катя, как дальше-то нам себя вести? Похоже, никаких шансов у нас больше нет. Ни для обеих, ни для одной.
- Толком не знаю. Может, ты и права. Давай хоть сфотографируем, как Олег нас порет. А то ни одной его фотографии не сделали. А после сегодняшнего просить его сфотографироваться… Глупо. И еще, мне кажется, важно – не показать, что порка нас обидела.
- Прямо так и сказать: Олег, на порку мы ничуть не обиделись?
- Ну что ты. Есть одна мыслишка…
Когда Олег вернулся, обе женщины в ночнушках сидели рядышком на разложенном на плоском камне спальнике. Увидев его, обе смущенно улыбнулись. Олег сдержал вздох.
- Мы готовы, - сказали женщины разом и переглянулись.
- Мы даже число ударов для каждой определили, - добавила Катя. – Соне – двадцать, а мне – пятнадцать. Если, конечно, ты примешь наше предложение.
- Может, Катя, твое наказание отложим? Камни же и без того на твоем теле кровавые следы оставили, - проговорил Олег, кивнув головой.
Мол, принимаю ваше решение. Так же проще. Хотя сам он наказал бы Соню построже. И за истерику, и за неуместный смех после переправы.
- Попа совсем не пострадала, - смущенно проговорила женщина. – Так что пори обеих.
- Ну, и кого наказывать первой?
- Соню, - твердо сказала Катя и посмотрела на подругу.
- Что ж, Сонечка, ложись.
Специально сказал так, давая понять: ложись как есть, не раздеваясь. Но женщина встала и спокойно сняла ночнушку. У Олега аж в глазах потемнело, так красиво было ее нагое тело. Такие женские тела он раньше только на картинах видел. А Соня еще покрасовалась немного, улеглась на спальник попой вверх, ноги раздвинула. Камень был короче женского тела, да еще Соня почему-то подтянула спальник вверх, раздвинутые ноги свисали, касаясь кончиками пальцев земли. Не желая мучить женщину ожиданием экзекуции, Олег почти тут же стеганул ее.
- Раз, - раздался за его спиной Катин голос.
От смущения и ошеломления Катиной красотой Олег даже не сразу заметил, что Катя не только считала удары, но и фотографировала всю эту процедуру. Заметив настороженный взгляд Олега, Катя рассмеялась:
- Не бойся, шантажировать не будем. Самим любопытно посмотреть, как выглядели, - и строго добавила. – А этот удар у тебя не получился, засчитывать его не буду.
Олег сдержал вздох, поняв, что женщины заставят-таки его выпороть их всерьез. Нанеся десятка полтора ударов, Олег вдруг поймал себя на том, что испытывает удовольствие от порки Сони, что вид красных полос, прочерченных им на женской попе, возбуждает. Понял это и устыдился. И еще вдруг сообразил, что стал между раздвинутых женщиной ног, а потому не только порет Соню, но и взирает на ее самое укромное местечко. Покраснел, и торопливо стеганув прутом еще пять раз по вздрагивающей женской попе, отбросил орудие порки в сторону.
- Что ж, Катюша, теперь твоя очередь, - сказал Олег, беря в руку другой прут.
- Повинуюсь, - с улыбкой ответила женщина и принялась стаскивать с себя ночнушку.