По мере того, как я набираю больше людей, чтобы противостоять правительству, стоящему за «Проектом Ультрафиолет», я намереваюсь в полной мере насладиться всеми эмоциями жизни. Я планирую пройти мимо березы, чтобы найти мир, наполненный счастьем. Это все, что я могу написать на данный момент, потому что звезды погасли, небо черное, и я хочу наслаждаться ночью.
-Подпись: Объект - 79882244771117
Свет
Солнце не показывалось сто лет. Свет был давно заблокирован человеческим чрезмерным потреблением и загрязнением окружающей среды. В детстве мама рассказывала мне истории о чужом тепле, исходившем с неба. Я представляла себя стоящей на холме и смотрящей на обширную землю, освещенную светом, насколько я могла видеть. Маленькие покрытые мехом животные носились взад и вперед по холму. Покрытое цветами дерево с качелями, выполненными в виде низко свисающей ветки, раскачивалось на ветру. Я могла представить описание моей матери тепла, щекочущего мою кожу, когда я прижималась к своим одеялам. Она целовала меня в голову и шептала: «Катя, верь, ищи свет, спи крепко и позволь ему вызволить тебя из бедственного положения» каждую ночь, прежде чем я погружалась в сон о ее сказочном мире.
Я никогда раньше не видела землю, за исключением нескольких иллюстраций, висящих в зале архивов Света и Земли. Может быть, моя мать добавляла фантастические элементы в свои рассказы для моей пользы. Я не вижу, как солнце окрашивает небо, как капли воды образуют парящие в небе белые столбы или как свет заставляет пищу расти. У нас была еда сто лет без света. Рассказы моей матери о зверях больших и малых, голых и покрытых шерстью — еще одна тема, я уверена, что она придумала для моего развлечения. Я часто задавалась вопросом, меняет ли земля цвет в зависимости от настроения света. Свет причиняет боль так же, как огонь? В детстве у меня было активное воображение и бесконечные вопросы.
Но теперь я выросла. Никто не видел свет годами. У меня больше нет сил обдумывать вопросы и детские фантазии. Я отбрасываю эти мысли и воспоминания, пока шаркаю по узкому сырому коридору к своему рабочему месту. Еще восемнадцать часов стирки дежурной формы. В эту смену мне поручили оттереть едкую черную слизь с брюк недельной давности. Запах ихора вызывает рвотный позыв, поскольку химическое вещество обжигает мои глаза и нос. Я подавляю свое отвращение, погружая руки в слизистую грязь. Я не буду избавляться от этого запаха с моей кожи или локонов в течение недели, вздыхаю я. И у меня не будет времени оттереть сукровицу с кожи, переодеться и облить себя ароматическими маслами до специального собрания Совета по объявлению после окончания моей смены. Думаю, я еще раз, задержусь на стене вместе с остальными нижними рабочими. По крайней мере, тогда мой запах будет сливаться с их запахом до тех пор, пока источник не станет неузнаваемым.
Я вытерла пот со лба тыльной стороной руки, размазывая ихор по лицу, пока шла в коридор. Миша небрежно прислонился к стене, ожидая меня. Усталость от восемнадцати часов работы испарилась, когда я увидела высокое, худощавое, мускулистое тело Миши. Его ниспадающие черные волосы, прилипшие к краям идеально квадратной челюсти, подчеркивали одностороннюю ухмылку, которую он одарил меня, когда я подошла к нему. «Ты выглядишь так, как будто тебя закрутило в канализации», — пошутил Миша, размазывая ихор по моему лицу, прежде чем убрать с моего лица выбившиеся пряди распущенных локонов. — И пахнет тоже, — засмеялся он. — А ты, как обычно, мудак, Миша, — возразила я, прежде чем поцеловать его полные губы.
Мы с Мишей тихонько заняли свои места на задней стене. К моему удовольствию, никто не замечал нашего присутствия и, казалось, не замечал вонь над всеми остальными запахами. Я не могла расшифровать ничего из того, что объявлял Совет, из-за отвлечения руки Миши, касающейся моей. Лишь редкие слова запоминались: «Небезопасно», «Все еще токсично», «дальнейшее нормирование еды» и редкий отрывистый кашель другого гражданина.
Совет, наконец, завершил собрание, выйдя через черный ход в море развевающихся синих мантий, прежде чем граждане ушли. Миша взял мою руку в свою. Мои ладони щекотали царапины мозолей от многолетней работы на металлургическом заводе. Он посмотрел на меня искоса, прежде чем мы рванули по пустому коридору к большому вентиляционному отверстию в стене. Наше импровизированное приспособление все еще было надежно спрятано за неплотно закрепленным кирпичом в стене. Мы с Мишей годами исследовали шахты за комплексными жерлами. Мы нашли свое тайное место, когда были детьми. Щелчок капающей воды заманил нас в теплый бассейн с водой, стекающей по камню в подземной пещере. «Пещера должна питаться свежим воздухом из комплекса и быть закрытой от ядовитого воздуха снаружи», — заключил Миша.