Сейчас можно с определенным скепсисом относиться к этим проектам. Но тем не менее этот археологический опыт пригодился СС при изучении раннесредневекового торгового центра Хаqtхабу, который лежал на границе с Данией, чуть южнее города Шлезвиг. Руководителем этого блестящего (не побоюсь этого слова) проекта был друг Александра Лангсдорфа, приват-доцент из Кильского университета Герберт Янкун. Он еще в 1930 году просил у Берлинского археологического института разрешение начать раскопки, но получил его только четыре года спустя. Тогда Ганс Рейнерт пытался взять их осуществление под собственный контроль. Янкун поначалу не сопротивлялся — сказывался недостаток финансов. Но когда Янкун понял, что рискует потерять плоды своих трудов, он решил принять покровительство Гиммлера. В результате в 1937 году он получил не только мощнейший козырь в общении с государственными органами, но и достаточное финансирование. В конце 1937 года Гиммлер заявил, что необходимо расширить территорию раскопок, в основном за счет соседних крестьянских угодий, и поставить работы в Хайтхабу на более широкую базу. Чтобы это стало возможным, глава СС оказал серьезное давление на Имперское министерство воспитания.
В 1938 году исследования Аненербе вышли на принципиально новый уровень. Гиммлер распорядился, что все эсэсовские раскопки должны осуществляться в рамках деятельности исследовательского общества. Герберт Янкун, ставший к этому времени известным ученым, возлагал на «Наследие предков» очень большие надежды. В свою очередь Зиверс в своем письме Матильде Мерк, до сих пор продолжавшей оказывать помощь Аненербе, сообщал, что в первую очередь необходимо продолжать раскопки в Хайтхабу. Руководство Аненербе настаивало на некоторых кадровых перестановках. Например, Р. Хёне, начальник отдела раскопок при штабе Гиммлера, не устраивал Зиверса и Виста. Как позже свидетельствовали сотрудники «Наследия» на Нюрнбергском процессе, их смущало то, что Хёне был сторонником непрофессиональной науки, склонным к авантюрным выводам а-ля Вирт. Его пребывание в академическом окружении не могло продлиться долго. В мае 1938 года Хёне был вынужден оставить свой пост. Его преемником стал профессор, служащий Личного штаба рейхсфюрера СС Ганс Шляйф.
Благодаря его стараниям и авторитету Янкуна отдел раскопок в Аненербе превратился в мощную и хорошо организованную структуру. Позднее к сотрудничеству удалось привлечь многих именитых ученых, которые должны были помочь обработать результаты раскопок. Среди них был Эрнст Шютрумпф, который должен был провести микроанализ находок. Эти сотрудники подчинялись непосредственно Асину Бомерсу и Гансу Шляйфу, руководившим отделом раскопок. Шляйф тем временем задумывал уже новый грандиозный археологический проект — раскопки так называемого «трона Кримхильды»[19]. Сам Янкун, который хотя и был отныне служащим штаба Гиммлера, пытался сохранить в своей деятельности профессиональную этику и наднациональность. К раскопкам в Хайтхабу он привлекал не только немецких и датских, но и шведских, и финских специалистов. Свое решение он, как ученый старой формации, объяснял тем, что в Хайтхабу пересекались интересы многих скандинавских стран. Эти специалисты привлекались в основном для локализации и описи позднегерманских могильников. Примечательно, что датировку местной «святыни» — «кургана кёнинга» — проводил шведский специалист Арбман. С давних пор этот курган считался у местных жителей мистическим местом, своего рода средоточием темной силы. О важности работ в Хайтхабу говорил тот факт, что только в 1938 году на их осуществление исследовательское общество выделило 25 тысяч рейхсмарок (38% всех средств, ассигнованных на проведение раскопок). Но даже если «Наследие предков» занималось научной деятельностью, которая была вписана в историю археологии, то не стоило забывать, что главные задачи общества продолжали носить сугубо политический характер. В 1938 году рейхсфюрер СС начал ориентировать исследовательское общество на цели, носившие военный характер. Приближалось 1 сентября 1939 года.
19
Находящийся недалеко от г. Майнца старый римский каменный карьер получил условное наименование «трон Кримхильды». Здесь в период с 190 по 240 год располагался 22-й римский легион. Историков этот объект привлек тем, что на его стены было нанесено 37 изображений символов и 14 надписей. С тоит сразу же заметить, что изображения выполнены на низком художественном уровне, а надписи содержали орфографические ошибки (очевидно, их оставили те римские солдаты, которые работали в карьере). Особый интерес Аненербе и нацистов «трон» привлек просто по одной причине — на его стенах, кроме всего прочего, были изображены две свастики. Руководство СС хотело видеть в этом каменном карьере культовый объект германцев и обустроить его как одно из мест «национал-социалистического» паломничества. Исходя из того, что, кроме свастик, здесь имелись другие многочисленные солярные символы, был сделал скороспешный вывод о том, что «трон Кримхильды» был центром поклонения солнцу. Не смея оспаривать тот факт, что карьер все-таки был создал римлянами, была принята гипотеза, что культовый центр германцев здесь существовал задолго до прихода римлян. Римские же солдаты во время своего многолетнего пребывания здесь наблюдали за обрядами германцев и в результате нанесли изображения на скалы. Кроме этого, на стенах карьера были обнаружены изображения мужских и женских половых органов, что позволило нацистам говорить также о процветавшем здесь культе плодородия. Изучение этого памятника началось в 1884 году, но наиболее активно пошло именно в период нацистской диктатуры.