Подобные же причины действовали и в Мистре, что особенно заметно на примере монастырька апостола и евангелиста Иоанна Богослова, расположенного близ Капсалов и переданного сигильной грамотой патриарха монастырю Бронтохиону. В сигиллии говорится, что еще до того, как Пелопоннес попал под власть латинян, названный монастырек представлял собою крупный монастырь, пользовавшийся автономией и экскуссией (έτέλει καθ' εαυτό έν αυτονομία και έξοϋσία ιδία)[358]. Владычество латинян отняло большую часть владений этого монастыря и превратило его В захудалый монастырек (αντί μονής μόλις μονυδριον είναι πεποίη), а во время патриаршества Афанасия он был передан в метох Бронтохиону (εις μετόχιον έξεδίδοτο)[359]. Подтверждая это, сигиллий 1366 г. предписывает, чтобы монастырек Иоанна Богослова находился в метохе (εύρίσκεσθαι εις μετόχιον) на вечные времена[360].
Становится ясно, что μετόχιον и μονυδριον — понятия отнюдь не тождественные. На основании данных наших документов и большинства монастырских актов византийского времени, постоянно констатирующих этот процесс передачи какого-нибудь монидриона в метох какого-то крупного монастыря, можно было бы ожидать, что метох гораздо более сложное по хозяйственной структуре владение, чем просто монастырек, хотя бы последний и располагал хозяйственными постройками и даже некоторыми владениями[361]. Действительно, императорские хрисовулы, называя метох и даже не раскрывая полностью его собственности, все же почти всегда перечисляют ряд довольно крупных владений, составлявших собственность данного монастыря. Некоторые метохи располагали селами с зависимым населением[362]. Однако этот вывод наталкивается на большие трудности, если принять во внимание данные грамоты епископа Киприана от октября 1333 г., в которой сообщается, что этот епископ отдал императорскому монастырю Продрома монидрион Богородицы, известный под названием Вембелака, в Трилисионе с его двумя метохами (!), один из которых Богородицы, известный под названием του Τζέρνη, другой — по ту сторону Местоса, известный под названием Градистос, причем уточняется, что этот монидрион и подчиненные ему метохи (τα ύποτεταγμενα αύτω δύο μετόχια) переданы названному монастырю Продрома со всем их движимым и недвижимым имуществом, людьми, скотом и т. д.[363]
По-видимому, различие между метохами и монидрионами нужно видеть в особенностях их правового и экономического статуса. Если метохи полностью поглощались головным монастырем, прекращая свое существование в качестве самостоятельного субъекта права, то монидрионы даже при наличии субординации в их отношениях с крупными обителями сохраняли известную юридическую правоспособность и экономическую самостоятельность (разумеется, до тех пор, пока жалованная грамота специально не оговаривала, что данный монидрион передается монастырю «в качестве метоха»)[364]. Что касается причин поглощения экономически более слабых монастырей более сильными, то нельзя, на наш взгляд, ограничиваться только вышеуказанными внешнеполитическими причинами. Данное явление представляет собою закономерный процесс концентрации феодальной по своей природе монастырской собственности, усложнения ее иерархической структуры.
361
Как, например, монидрионы, подчиненные Иверскому монастырю на Афоне. См.:
364
Cp.: Акты русского на св. Афоне монастыря св. великомученика и целителя Пантелеймона. Киев, 1873, Послесловие к № 31, стр. 270–272. К аналогичным же выводам приходит Хвостова в отношении Хиландарското монастыря и его метохов, хотя она не выделяет специально из группы метохов монидрионы (