— Этот горбатый пёс! — Пилумн с любовью смотрел на Таруласа. — Случись то, что он задумал… О, боги! — отставной легионер одним духом опорожнил вместительную чашу. — Я бы умер от горя.
— О ком ты говоришь? — Тарулас только теперь почувствовал, как он проголодался; пододвинув к себе истекающую горячим жиром баранью ляжку, он с наслаждением вонзил всё ещё крепкие зубы в хрустящую подгоревшей коркой мякоть.
— Макробий, будь он проклят! Гнусный кровопивец, сквалыга, каких свет не видывал. Это он нанял меня, чтобы я отправил тебя к праотцам. Прости.
— Кто он?
— Ростовщик. Римлянин. Сын блудницы и вонючего козла… — Пилумн выругался.
— Нанял тебя? — гопломах посуровел. — Мне не приходилось с ним встречаться… — он задумался.
— А и правда, с чего это он вдруг? — Пилумн попытался принять глубокомысленный вид, но это ему удалось плохо — голова его работала куда хуже рук.
— Авл Порций… — глаза гопломаха опасно сверкнули. — Значит, он узнал меня. Увидел. И нанёс удар первым… — Тарулас хмуро улыбнулся в ответ на недоумевающий взгляд Пилумна. — Старые счёты. Макробий всего лишь орудие мести другого человека.
— Это опасно? — с тревогой спросил Пилумн.
— Ещё как, — Тарулас дружески похлопал отставного легионера по мускулистой руке. — Сегодня я в этом уже убедился, — он подмигнул смутившемуся Пилумну. — А Макробий, судя по всему, дока в таких делах. Знал, кого нанимать. Таких молодцов, как ты, немного.
— Можешь на меня рассчитывать. Я не подведу, — с горячностью сказал Пилумн.
— Спасибо. Не сомневаюсь. Кстати, ты мне, наконец, расскажешь, какие ветры занесли тебя на варварский Восток?
— А… — беспечно махнул рукой отставной легионер, наполняя чаши золотистым вином. — Простая историйка. Ты же знаешь моё везение… Центурионом я не стал, хотя имел все права на этот чин. Свои фалеры[103] я пропил, как и золотой венок за храбрость. Возвратился в Рим с пустым кошельком. Во время заварухи, устроенной врагами Тиберия Гракха, отправил в Эреб[104] богатого всадника[105]. Ну и, сам понимаешь, решил, что золото ему ни к чему… Погулял всласть. Эх, были времена! — блаженно улыбаясь, он допил своё вино.
Тарулас последовал его примеру. Вино в высокогорлом кувшине и впрямь оказалось отменным. Сабазий, издали украдкой наблюдающий за Пилумном, вздохнул горестно, словно застонал — этот римлянин пьёт, будто вол, а свои счета оплачивать забывает.
— Но вскоре я попал, словно кур в ощип, — продолжил рассказ Пилумн. — Денарии мои сплыли, как вешние воды, меня разыскали родственники покойника… Короче, пришлось бежать из Рима. Нанялся я в охрану к одному купцу. Служил у него почти три года. В Никомедии[106] подрался с ночной стражей, ранил двоих — и попал в эргастул. Откупиться было нечем, а купец, дерьмо собачье, даже не попытался вытащить меня из ямы, удрал восвояси. Нацепили на меня ошейник раба, заковали в кандалы и отправили в каменоломню. Бежал, скитался в горах. Притащился в Синопу, весь в струпьях, как дохлятина. Сабазий свёл меня с Макробием. С тех пор он мной покровитель, — невесёлая улыбка промелькнула на квадратном лице бывшего легионера.
— Ростовщик Макробий… — Тарулас задумчиво поглаживал рукоять махайры. — Послушай, Пилумн, мне нужно с ним встретиться.
— Зачем? Я эту горбатую вонючку и сам придушу, — Пилумн с силой сжал широченной ладонью медную чашу и смял её в лепёшку.
— Не стоит спешить. Успеется, — восхищённо покачал головой гопломах, глядя на бесформенный кусок меди. — Макробий, похоже, знает многое. А мёртвые, как тебе известно, глухи и немы…
Тем временем в харчевню зашёл бродячий музыкант-кифаред в поношенной экзомиде[107]. Угостившись вином, он настроил кифару[108] и ударил по струнам. Подгулявшие завсегдатаи раздвинули столы и несколько гетер закружили в буйном вакхическом танце. В открытую дверь «Мелиссы» вливался свежий воздух, и бассары женщин казались парусами судов, попавших в штормовое ненастье.
ГЛАВА 6
Митридат Эвергет от ужина отказался. Он съел немного сушёных фруктов в мёду и запил ключевой водой из священного источника, в которую было добавлено несколько капель дорогого фасосского вина. На завтра был назначен приём римского легата, и царь Понта перед вечером принёс посвятительные жертвы в храме богини Ма. Когда главный жрец Даипп полоснул бронзовым ножом по горлу чёрного козла с белой отметиной на лбу, кровь, ударив ключом, неожиданно обрызгала плащ царя, стоявшего чересчур близко к жертвенному камню. Митридат едва не свалился без чувств. Ему в этот миг почудилось, что поры тела раскрылись, и его кровь просочилась сквозь одежды. До самого ужина он ощущал, как мириады иголок покалывают кожу, постепенно скапливаясь где-то под сердцем.
103
Фалеры — военный награды; металлические, круглые, овальные и продолговатые, носились на ремне.
107
Экзомида — род хитона, одежда бедняков и рабов; застёгивалась на левом плече, правая рука была обнажена.