– Ну, как знаешь. А то я могу походатайствовать за вас троих перед Его Величеством.
Бросив каршарца на кровать, трое потенциальных драконоборцев испарились из гостевых покоев быстрее, чем в руках воришки исчезает монета, оставленная беззаботным торговцем на прилавке.
Дилль выглянул в окно – небо тёмное, до рассвета есть ещё время вздремнуть. Он улёгся на широченную кровать, заложив руки за голову. На соседней кровати дрых каршарец, своим громогласным храпом сотрясая цветные оконные стёкла и мелкую посуду на столе. А к Диллю сон не шёл.
Завтра, точнее, уже сегодня, начнётся его новая жизнь. Его ждёт Академия магии – древнейшее учебное заведение в Ситгаре. И даже сам первый маг королевства тоже ждёт. Уж чего он углядел в нём, Дилль решительно не понимал, но, видимо, что-то важное, если Адельядо пустился на многоходовые махинации с законами и даже осмелился перечить самому королю. Дилль по-прежнему не чувствовал в себе никаких изменений, вызванных драконьим даром: у него такой же здоровый аппетит, он так же не прочь выпить в хорошей компании и совсем не воротит глаз от хорошеньких женщин. Маги же, по всеобщему утвердившемуся мнению, должны быть образцами воздержания – во всех смыслах этого слова. Нет, маг из него получится аховый – в этом Дилль был уверен. Если получится вообще.
Раньше он в себе не замечал такой нездоровой способности к разрушению, которая теперь периодически проявляется. Тогда в Неонине он толком даже не понял, что произошло, а вот сегодня на королевском балу – дело другое. Дилль почему-то был уверен, что не сумей он удержать в себе непонятно откуда взявшуюся бешеную энергию, и разнёс бы в клочья ползала вместе с мебелью и находившимися там придворными. И с королём, разумеется. И казнили бы после этого Дилля долго и тщательно.
Вот спасибо, Тринн – удружила ему со своим даром! Из-за неё придётся вести казарменный образ жизни в магической Академии. Как бы не противилась его свободолюбивая натура подобному насилию, но необходимо учиться, чтобы подобные приступы магии (будь она неладна) не довели его в дальнейшем до беды. Он и так уже достаточно близко познакомился с инквизитором. А, может, маги из Академии сумеют избавить его от такого нежданного и опасного подарка?
Гунвальд разразился серией особо громких храпов, и Дилль завистливо вздохнул. Хорошо каршарцу: получил награду, подрался, напился в хорошей компании и дрыхнет без задних ног. Никаких тебе забот и переживаний, а будущее прозрачно, как слеза младенца. Купит себе кабак и вскоре станет богатым, толстым и ленивым торгашом.
Дилль хмыкнул – что-то он загнул. Во-первых, даже несмотря на утверждение Эрстана, он ещё до конца не верил, что Гунвальд собирается податься в кабатчики. А во-вторых… во-вторых, Дилль, честно говоря, не видел особого счастья в жизни толстого и ленивого торговца. Но век наёмника короток – того и гляди прибьют в какой-нибудь переделке, а вот торговать вином можно до глубокой старости. Поэтому отговаривать Гунвальда, разумеется, он не станет – в конце концов, у каждого своя дорога.
Взять того же Герона: сколько Дилль его знал, монах напивался при первой же возможности до зелёных демонов. А сегодня, поди ж ты, весь вечер был трезвее трезвого. И ушёл рано. Не иначе, святые отцы хотят поручить ему какое-то важное задание, вот Геронище и старался произвести на них самое благоприятное впечатление. Наверное, что-то связанное с вампирами, куда, как сказал Эрстан, Герона отсылают.
Кстати, и Эрстан куда-то сбежал, даже не попрощавшись. А ведь обещал завтра… вернее, уже сегодня провести их по Академии и вообще, взять его с Тео под свою опеку. Тоже что ли получил задание? Или просто получил? Недаром ведь гроссмейстер на него так рычал. Получается, как это ни печально, их дружная компания распалась.
Размышляя обо всём этом, Дилль не заметил, как провалился в полусон-полуявь. Перед ним мелькали прекрасные и одновременно страшные сцены, цветным калейдоскопом сменяющие друг друга: Тринн, сидящая на разрушенной верхушке самой высокой башни магической Академии; полупрозрачный призрак без лица, скользящий в ночи; зелёные кошачьи глаза вампира, проникающие в самую душу; старый маг с трясущимися руками, окружённый ревущим пламенем; темноволосая красавица и великолепная блондинка, чьи образы сливались в один. А напоследок Дилль увидел странное существо, тело которого состояло из изменчивых сгустков ветра и пламени, а ноги были из камней. На нечеловеческом лице, блестевшем ото льда, прорезалась острая, как трещина, улыбка, и в ней было столько заботы и участия, что Дилль, чувствуя себя маленьким ребёнком, согретым материнским теплом, наконец-то начал проваливаться в сон.