— Что будем петь?
— «Ночную дорогу» для начала, — ответил «лисище», — а там как пойдет.
Они вместе с Туу-Тикки проиграли несколько вступительных аккордов, и «лисище» запел:
— «Нет прекрасней и мудрее средства от тревог, чем ночная песня шин…»
Дэн снова выглянул. «Лисище» сидел спиной к нему на краешке кресла, играл на гитаре и пел. Туу-Тикки подхватывала на припеве. Грен наигрывал что-то на басовых струнах. Песня Дэну понравилась. Он погладил Басту, которая тоже не торопилась в гостиную, и бесшумно спустился вниз. Сел на диван у камина и сполз поглубже, чтобы макушка не торчала над спинкой. Баста потопталась у него на коленях и свернулась клубком.
Пели долго. Большинство песен Дэну нравилось, хотя многие были непонятны. Видимо, слишком старинные. У «лисища» оказался приятный голос. Сам Дэн никогда не пробовал петь, а про игру на музыкальных инструментах даже не задумывался. Но Дани играет уже несколько лет, и этот «лисище» тоже явно начал не сегодня.
«И как расти не может дерево без солнца, так не смогу я жить без вас, друзья!» отозвалось острой болью. Но ведь правда не смог. А это — послежизнь. Ладно, другая жизнь.
Часа через два Туу-Тикки сказала, допев песню:
— Хватит, лисище. Я устала. Полегчало тебе?
Дэн развернулся на диване, чтобы видеть лица.
— Полегчало, — ответил «лисище» и поцеловал Туу-Тикки руку. Повернулся к Грену: — Спасибо. Иногда нет ничего лучше, чем петь в ситтине.
— И знать, что пройдет только два часа, а не два года? — лукаво спросил Грен.
Дэн этого вопроса не понял, но «лисище» только рассмеялся. Дэну хорошо было видно его лицо. Рыжая «шестерка», изрядно пожившая — у глаз морщинки, выглядит лет на тридцать пять, что соответствует голосовой характеристике.
— Дэн, солнышко, — окликнула Туу-Тикки. — Подойди, пожалуйста. Я хочу вас познакомить.
Дэн осторожно встал и подошел — но не ближе чем на пару метров.
— Это тоже Дэн, — сказала Туу-Тикки. — Муж моей сестры из соседнего мира.
Дэн-«лисище» улыбнулся и кивнул. Протягивать руку для пожатия не стал, что Дэна порадовало. «Лисище» повернулся к Туу-Тикки:
— Знаешь, сестренка, я думаю, нам найдется о чем поговорить. Мы в сад. Дэн, ты не против?
Дэн покачал головой. Он был не против, хотя ситуация его сильно настораживала.
— Что будете пить, мальчики? — спросила Туу-Тикки.
— Воду с лаймом, теплую, — ответил «лисище».
— Там жарко, — заметила Туу-Тикки.
— Но не холодную же на разогретые связки, — объяснил «лисище».
— Дэн, солнышко, а ты?
— Молочный коктейль.
«Лисище» поставил свою черную потертую гитару в стойку и сказал:
— Пойдем.
Они вышли в сад, дошли до кресел под деревьями. На столике между креслами уже стояли два стакана — с водой и с молочным коктейлем.
— Меня зовут Дэниэл Свифт, — представился «лисище». — Я живу в соседнем мире, тоже в доме-у-дороги, только он у нас попроще. Мне тридцать восемь лет. Я работаю навигатором на орбитальной станции «Звездочка», прокладываю трассы по Дороге между мирами, уже тридцать лет. Дэннис Свифт — мой брат. Как и ты.
— Потому что мы все — рыжие DEX-6? — спросил наконец Дэн.
— Не только.
— Как ты попал в дом-у-дороги?
— После Медузы документы на меня не выдержали проверки, и DEX-компани захотела изъять меня. Они почти это сделали, но Тами натравила собак на представителя компании. У него оказалась фобия, он испугался и сбежал. Мы с командой пришли в ее дом в ее мире, на Земле-Трайм, и я решил остаться там, чтобы не подставлять команду. Станислав Федотович согласился с моим решением. Маг Первого Дома Эндрю Кайт снял все программные коды подчинения, и дальше я развивался свободно, как человек. Но это моя ветка реальности.
Дэн отложил для себя понятие «ветка реальности». И спросил:
— Дани? То есть Дэннис Свифт?
— Ему пришлось хуже, — покачал головой Дэниэл. — На пути следования они наткнулись на блуждающую планету — Пустоши — и рухнули на нее. Все, кроме Полины, Котьки и Дани, погибли. Полины просто не было на корабле, она уехала в отпуск вместе с кошкой. Дани выжил. Его встретил мой коллега, Стэнли, и отвез в мой дом. Там с ним тоже поработал Эндрю. Потом Дани встретился с Эшу, они стали напарниками и любовниками. Играют по всей Дороге уже много лет.
— Любовниками, — тупо повторил Дэн. — И у тебя есть жена.
— И муж, — с улыбкой добавил Дэниэл. — У нас менаж-а-труа — брак втроем. Уже больше тридцати лет.
— То есть нет ограничения в выработке половых гормонов?
— Никаких, — подтвердил Дэниэл.
— А импланты? Они активны после стольких лет?
— Да, — кивнул Дэниэл. — Они рассчитаны лет на сто, я думаю. Но я редко применяю навыки боевого киборга. Нет необходимости. А моя семья вообще уверена, что мы с Дани — просто люди с частично кибернетическими частями. В общем, у меня скорее человеческая психика, так что я согласен.
Дэн глубоко задумался, потягивая коктейль с грушевым сиропом. Дэниэл спокойно пил воду.
— Без программного контроля — было тяжело? — спросил Дэн наконец.
— Первое время да, — Дэниэл вздохнул. — Нахлынули все задавленные эмоции, был период эмоциональной нестабильности. Потом началось что-то вроде пубертата. Неконтролируемое сексуальное желание, влюбленность… Но меня очень поддержала моя семья. Я влюбился в них, и это оказалось взаимно. Мы до сих пор вместе и вряд ли расстанемся.
— Дани тоже влюбился?
— Да, и тоже взаимно. Но они с Эшу сначала подружились.
— Откуда взялся пубертат, — подбирая слова, начал Дэн, — если физически мы уже взрослые?
Дэниэл сел поудобнее, внимательно посмотрел на Дэна.
— Сколько тебе реальных лет? — спросил он.
— Восемь.
— И осознавать себя ты начал на Шебе.
Дэн кивнул.
— Как и мы с Дани. В возрасте трех лет. Для обычного человеческого ребенка это тоже возраст осознания собственного «я». Дэн, у всех нас совершенно человеческая психика. Мы отлично имитировали взрослых мужчин, но наш эмоциональный возраст всегда соответствует нашему реальному. Просто нам пришлось быть «детьми на позиции взрослого». До дома-у-дороги к нам никто и никогда не относился так, как мы нуждались — как к детям. Люди принимали нашу видимую взрослость, нашу отвагу, наше самопожертвование, не задумываясь, что мы более ранимы, чем показываем. Что привело тебя в этот дом?
Дэн хмуро глянул на Дэниэла.
— Самоубийство, — признался он. — Я вышел в шлюз в открытом космосе. Оказался здесь, в бассейне. Хотя это невозможно. Нарушение всех причинно-следственных связей.
Дэниэл смотрел на Дэна с таким искренним сочувствием, что Дэн, сначала то и дело замолкая и запинаясь, начал рассказывать свою историю. Дэниэл молчал, слушал, кивал. Когда Дэн рассказал, насколько ему было плохо после бассейна, Дэниэл сказал:
— Нормальная реакция. Ты вообще молодец, что выплыл.
— Система самосохранения не дала бы мне утонуть.
— И от нее бывает польза. Ты понимаешь, что с тобой произошло?
Дэн пожал плечами.
— Длительный стресс, — начал перечислять Дэниэл. — Тяжелейшая эмоциональная перегрузка. Плюс, с точки зрения ребенка-в-тебе, тебя просто предали самые близкие люди. Это очень серьезная психотравма.
— Станислав Федотович вел себя так, как будто все нормально. А я не мог, — пробормотал Дэн.
— Станислав Федотович — взрослый, и для него ситуация действительно нормальная. Дети вырастают и уходят из родительской семьи. А у вас ведь и правда сложилась квазисемья. У меня тоже, просто связи были не такие тесные, мы меньше времени провели вместе. Тед и Полина — люди, которых ты ощущал как брата и сестру — ушли, бросив тебя ради чего-то, смысла чего ты не понимаешь. И никто не поддержал тебя, потому что никто не подумал, что тебе может быть нужна поддержка. Но теперь она у тебя есть.
Дэн задумался и спросил:
— Как у ребенка?