Не один год жил на свете Кале, но каждый раз, слушая эту песню памяти, он плакал, вторя ей и понимая ее глубокий смысл: рождаются и умирают птицы, но не меркнет свет - Земля крепка всеми летящими над ней птицами. Ему, Кале, было чуждо это весенне-осеннее томление по великому Пути, но и он не мог и дня прожить без того, чтобы не подняться в небо. Он мог играть с небом, словно с огромным живым существом: то мчался и срывался с верху в низ, то зарывался в его прохладную синеву. И всегда это была удивительная, щекочущая игра, при которой ему всегда казалось, что еще немного и обязательно у него произойдет встреча с чем-то новым, неизвестным. Вот и сейчас огромный кондор, царь андских вершин, дождавшись своего часа, широко раскрыл крылья и легко взмыл в воздух, Избавившись от груза печали, он почувствовал, как воздух заструился по телу, по его крыльям, поднял его и, слегка пружиня, закачал и понес в манящую синеву.
Кале хотел сегодня увидеть свои владения с высоты полета. Небо, как всегда, манило и дразнило глубиной и ширью, но сегодня что-то мешало беззаботно играть в облаках. Кале увидел летящий далеко в низу знакомый пейзаж, и его крылья сделали широкий круг над пустыней, земля побежала на него, и крылья приняли удар.
Кондор опустился на небольшом холме и увидел расстилавшуюся перед ним пустыню. Поверхность пампы была покрыта щебнем и принадлежала к самым засушливым зонам Перу - дождь бывает здесь примерно два раза в год и то не более получаса. Вдали виднелось русло пересохшей реки Рио-Инхеньо.
Кале любил Пампа-де-Наска за ее особую печальную красу - было что-то величественное в однообразии пустыни, такой прекрасной и безжизненной. Ему нравилось смотреть на пампу во время захода солнца, когда, красная от его лучей, она становилась особенно хороша. Много-много лет смотрел он на пампу, бродил по ее дорогам: безмолвие этих мест нарушали лишь крики птиц, шорохи мелких животных да ветер, сметающий пески в причудливые узоры, а садящееся солнце окрашивало их в пурпурный цвет и отбрасывало на барханы глубокие тени.
Здесь начиналась территория "разрисованной" пустыни с лабиринтами линий. На темно-красной поверхности мертвых пустынных плоскогорий проступали желтовато-белые трапеции, треугольники и прямоугольники, часто длиной в сотни и сотни метров, многие из которых на первый взгляд напоминали очертания аэродрома.
Вместе с ними по Пампа-де-Наска тянулись бесчисленные, бесконечно длинные полосы, сходящиеся в определенных точках и затем вновь расходящиеся. И посреди этого невероятного хаоса линий были рассеяны гигантские рисунки животных. Фигуры, линии и странные трапеции располагались приблизительно на расстоянии пяти километров друг от друга и составляли в общей сложности несколько сот километров. Гигантская "картинная галерея" из прямоугольников, квадратов, треугольников и трапеций с бесчисленным множеством прямых линий и черт, ведущих в никуда, или точнее - от горизонта к горизонту, насколько хватало глаз, снова поразила кондора.
Он давно жил здесь и хорошо ориентировался между этими линиями и геометрическими фигурами, среди которых были разбросаны изображения десятков ящериц, рыб, птиц, пауков, китов и ястребов. Но явное предпочтение было отдано птицам. Одни из них были прямо-таки чудовищны, как в арабских сказках. Например, изображение сто десятиметровой птицы, длинные голова и шея которой похожи на змею, или сто пятидесятиметровый морской ястреб. Из других животных главным образом китообразные и, наконец - обезьяна, у которой на кисти пять пальцев, а хвост напоминает огромную спираль. Создатели "галереи" четко ориентировали лабиринт линий на годичный цикл Светила, движение Луны, звезд и созвездий. Линии тянулись по пустыне на многие километры вверх и вниз по склонам, через камни и небольшие долины, и ни одно природное препятствие не в силах было заставить их отклониться в сторону, изменить данное создателями направление.
"Вот так и птицы, рыбы продолжают и продолжают, подчиняясь древнему инстинкту, отправляются для создания гнездовий и нереста в далекий путь. Так или иначе, но наступает день и час, когда косяки птиц и рыб покидают родные озера, реки и уходят к берегам теперь уже несуществующей Атлантиды. Они и не подозревают даже, что материк погиб, а, повинуясь Пути, намеченном когда-то Создателем, стремятся туда и ничто, и никто не в силах изменить это направление, отклониться в сторону", - размышлял Кале.