А вот она уже об обидах на меня. Он тут же просит прощения. (Что ему, жалко что ли?!) "Не делай этого, идиот!" - кричу ему в наушник. Она простила. Взяла и простила мне свою испорченную жизнь?! Никогда не думал, что вина перед ней меня тяготит. Никогда не считал это вообще виной. А сейчас так хорошо на душе стало. Пусть я трижды, трижды три раза был прав, когда от нее ушел. Понимаю, конечно, если вдруг будет новая встреча, она опять обвинит меня и опять простит. Но всё равно так легко на душе.
Они расстались тепло. Оливия не заметила подмены. Примерно так же, как она все годы не замечала меня. Получается, экзамену, который сейчас сдал мой клон, невелика цена?
Мы говорим с ним о политике, экономике. Кажется, он разбирается в этом уже чуть лучше меня. Не ожидал, что это меня уязвит. Традиционный сюжет: двойник начинает вытеснять оригинал, тот возмущается, сопротивляется, барахтается, но лишь ухудшает свое положение, а двойник расчетлив и целеустремлен. Оригинал обречен на фиаско. У меня всё не так - я сам уступлю ему место, сам хочу, чтобы он был лучше меня. А вот же, приревновал.
В чем его преимущество? Он только-только начинает жить, открывает для себя жизнь. Ему интересно, он дерзок. И мои знания, мой опыт помогают ему в этой дерзости. Мне же они служат совсем для другого. То есть он далеко пойдет? А я-то создавал его лишь как сиделку для Грейси. Боже, что я наделал! Но он, каким бы ни стал, чего бы ни достиг, какая бы жажда жизни в нем ни бурлила, генетически так и останется больным стариком, который лишь ненамного переживет мою Грейси. Так даже спокойнее... хотя довольно-таки бесчеловечно.
Мы живем в век "умных" машин, и даже автомобили у нас "умные", да что там, "высокоинтеллектуальные"... Но Грейси знает, что я люблю водить сам, обожаю гонять по загородным трассам. Поэтому учу управляться с машиной своего двойника. Это, конечно же, самое простое из того, чем ему предстоит овладеть.
- Клон! - орет и показывает средний палец тип из обгоняющего нас автомобиля.
- Как он догадался? - мой двойник потрясен и напуган.
- Он вполне мог выкрикнуть "идиот" или "дебил", - объясняю я. - В старых итальянских фильмах в таких случаях почему-то еще кричат "рогоносец". В данном случае "клон" это просто ругательство. Оно сейчас входит в моду.
- Ты сегодня какой-то странный, - Грейси провожает меня до палаты, - и так смотришь. - Она имеет в виду: "Смотришь, будто прощаешься". А я действительно прощаюсь.
- Неужели боишься? - приложила ладошку к моей щеке. - Глупенький. Это ж всего лишь очередная твоя "интенсивная профилактика". Думала, ты привык. Ну давай. - В смысле "давай обнимемся".
Да, лучше обняться. Так мне проще скрыть, что у меня на душе... скрыть свои слезы. Но в голове не укладывается, что я вижу, обнимаю ее в последний раз.
- К твоему возвращению испеку бисквит с клубникой.
Это наше "фирменное". Она всегда встречает меня из больницы этим бисквитом.
- А что это у нас такое из глаз?
- Видимо, просто старею, Грейси, - улыбнулся я. - Надо же когда-то начинать.
- Мистер Остин, - окликает меня медсестра.
Грейси целует меня в кончик носа. Я должен поцеловать ее в губы, затем в подбородок и в щеку - у нас заведено так, ритуал прощания, с самой нашей юности сложилось так. Но я не верю, не могу поверить, что всё это в последний раз.
Я на больничной койке. Всё как обычно. Даже странно, насколько всё "как обычно". Странно и страшно. Мне принесли ужин. Самый обычный ужин, с учетом всех моих хворей: тщательно скалькулированы аминокислоты, витамины и минеральные вещества. А мне вдруг захотелось свиную отбивную с жаренной картошкой и хорошо прожаренный стейк форели. Медсестра озадачена:
- Это же вредно даже для здорового человека, а уж в вашем состоянии!
- Да, вы правы. Только не учли такой мелочи, что я лег сюда не на лечение и профилактику, а на эвтаназию. Впрочем, ладно. Стейк сейчас тоже не имеет значения.
Завтра, когда Грейси придет за мной, посвежевшим после "интенсивной профилактики", с этой кровати встанет мой двойник, мой клон Эдвин Остин, будь он проклят.
Сколько готовил себя к этому, сколько раз прокручивал сцену в мозгу, а оказался так малодушен. Надо просто представить, что мне ввели самый обычный наркоз перед самой что ни на есть стандартной, обыденной операцией. Так это и есть обыденная, рутинная процедура! Получается, в смерти нет ни загадки, ни таинства. Боже, как жаль! Как неимоверно, невыносимо жаль...