А Николай Владимирович Добронравов сидел в светлице перед выключенным слухоглядом и думал, чем же так опасны гамбургеры для духовного человека. Странно, ведь продукты в отдельности ничего особенного не представляют. Почему же гамбургер так отравляюще действует на человеческие души? Наверное, дело в сочетании ингридиентов. Конечно! Западные учёные-вредители, стремящиеся насадить тлетворную идеологию, составили немудрёный, но зловещий рецепт, разрушающий способность людей мыслить. Подумать только, откуда исходит опасность! Нужно всегда быть бдительным.
Но...
Гамбургер, то бишь, чизбургер был таким вкусным!
Николай потряс головой, стараясь отогнать крамольные мысли, и стал мечтать о том, как он наберёт тысячу духовных пунктов и отправится с семьёй в совершенно бесплатное кругосветное путешествие.
Кирилл Берендеев
ЛЮБИТЬ СИДОРОВА
Комплот удался. Стоило правителю выйти из ванной, заговорщики набросились на него всем скопом: Долгоруков душил, Юсупов, насупившись, пинал, Лесток, улещивая, ломал, Миних мялся у двери, а Зубов дотянулся до любимой венценосцем золотой табакерки. Вот только проку от нее вышло мало, голова у самодержца оказалась на диво прочной. Пришлось воспользоваться каминной кочергой. Когда Гатчинский, наконец, упокоился на прикроватном коврике, мятежники вернулись к вопросу, на который не могли найти ответа последние два года: кто именно будет возглавлять переходное правительство. Некоторое время они по этому поводу переругивались, в итоге победил тот, у кого осталась кочерга. Она и решила исход дела. Так Зубов стал новым властителем государства.
Теперь новому главе надлежало выйти к разбуженному возней во дворце народу и журналистам, спешно поднятым из постелей, обрисовать новое положение дел и рассказать о будущности державы. Правда, как человек интеллигентный, Зубов понятия не имел, как ему общаться с простецами. Да, он знал, как обустроить страну, какие реформы провести и как правильно распределить все имеющиеся богатства, ни себя, ни коллег ненароком не обидев, недаром у него два высших образования имелось, но вот говорить с народом... это и прежде казалось ему задачей неразрешимой, а теперь и подавно. Недаром же он призвал заговорщиков к мятежу, а не революции. Поднимать массы и вести их на борьбу за светлое будущее казалось для него чем-то изрядно пошлым, свойственным людям простым, с восемью классами образования, даже не пытающимся верно склонять числительные. Но и все прочие участники бунта старательно прятались друг дружке за спины, ибо с ходу признали свою очевидную слабость в коммуникации с массами, вне всякого сомнения, нуждавшимся в безотлагательном просвещении - чем, собственно, новая власть и собиралась заняться. Вот только как бы им, пока еще темным и невежественным любителям цирка, ярмарок и бульварного чтива, это объяснить?
В дверь поскреблись. Вошел Сидоров, водитель нового главы республики. Некоторое время разглядывал лежащего на полу самодержца, потом узурпаторов. После связал одно с другим и спросил:
- Вы закончили? А то народ беспокоится, выспрашивает, как там правитель. Я одному доходчиво разъяснил вашу позицию, но на остальных у меня силенок не хватит.
Мятежники переглянулись. Зубов тотчас припомнил все выступления по пьяной лавочке своего водителя, от которых филологическую его часть воротило несказанно, но физиологическую притягивало столь же страстно, и кивнув в сторону вошедшего, спросил:
- А что, господа, не испробовать ли нм компромиссный вариант?
На том и порешили.
Ангажемент Сидорова прошел на ура. Зубов, как сообщники сговорились, передал тому все полномочия, до единого. Затем с упоением наблюдал как их ставленник, хлопнув косушку для поднятия бодрости, вышел к народу и, коверкая падежи и пугая блатным жаргоном, объяснял новую политику. После эту речь растащили на цитаты, анекдоты и слоганы.
Ликованию народных масс, казалось, предела не станет - уж так достал всех Гатчинский, что любого человека, оказавшегося на месте Сидорова, будь он даже доставщиком пиццы, встречали бы с не меньшим ликованием и большими надеждами. Вот и новый правитель, малознакомый с цензурной речью, стал властителем дум. Зря заговорщики переживали, поначалу и их бы встретили с искренней любовью уже за одну только кочергу, сыгравшую первую скрипку в новом концерте Клио. Несколько раз Зубов думал об этом, но потом махнул рукой. Ставленник комплотёров желания самостийно царствовать не проявил, только неуемную алчность и гонор. Дворца Гатчинского ему показалось мало уже через месяц правления, видимо, к этому времени Сидоров его весь обошел и насладился прелестями нового образа жизни. Он приказал надстроить пару этажей к строению, а еще флигели и второй бассейн, в результате чего постройка стала походить на палаты Нерона, сооруженные поверх Зимнего дворца. Впрочем, ему и этого показалось мало. Сидоров дал отмашку на создание еще одного Версаля, поближе к природе - загородный домик вышел куда больше основного дворца, но именно туда благодетель и перебрался, его аляповатая роскошь, кое-как оттенявшаяся лесом, пленила зиц-президента. Поименование своей должности он также переменил, на второй год царствия стал зваться Генеральным вседержителем - как раз под возросшие запросы.