Река очень упрощала нам жизнь: в ней мама стирала белье и мыла посуду, в ней же мылись мы сами. Женщины делали это утром, когда мужчины уходили работать в поля. Река была не очень глубокой – вода едва доходила мне до шеи, но иногда, после обильных дождей, она могла выйти из берегов, и тогда братья строили небольшие дамбы, которые сдерживали ее в русле.
После школы мальчики собирали хворост для tandour (традиционной печи), в которой мы пекли khobz (традиционный йеменский хлеб). Иногда мы поливаем их медом – говорят, что в нашем регионе производят очень вкусный мед. У моего папы была пара ульев, и он ухаживал за ними с удивительной нежностью и заботой.
За ужином мы садились вокруг softah (скатерти), которую стелили прямо на пол. Мама ставила в центр большую кастрюлю с рагу из говядины или баранины (salta) с травами, и мы, голодные и раззадоренные ароматами, прямо пальцами выуживали оттуда ароматные кусочки мяса и риса. В йеменских деревнях едят именно так – никаких приборов или тарелок.
Каждую неделю в центре долины проходил субботний базар, и Omma иногда брала нас с собой. Это был настоящий праздник, которого все ждали с нетерпением. Добирались мы туда верхом на ослике, который на обратном пути всегда был тяжело навьючен едой, купленной впрок на несколько дней. Женщины в Йемене скрывают голову под черным платком, но, если день выдавался особенно жарким, поверх мама надевала широкую соломенную шляпу, становясь похожей на огромный подсолнух.
Мы жили очень просто, но счастливо. У нас не было ни электричества, ни водопровода – мылись мы в реке, а туалетом нам служила обложенная кирпичами дыра, укрытая от глаз густыми кустами. С наступлением ночи главная комната нашего дома превращалась в спальню, и чтобы перейти из одной комнаты в другую, приходилось идти через двор. Летом двор был сосредоточением нашей жизни – мама оборудовала там открытую кухню и возилась с малышами, братья учили уроки, а мы с девчонками отдыхали от полуденного зноя и хлопот на циновках.
Папа редко бывал дома. Он вставал засветло и уходил пасти стадо – восемьдесят баранов и четыре коровы. Их молока хватало, чтобы обеспечить нашу семью маслом, йогуртом и творогом.
В гости отец всегда надевал коричневый пиджак, а за пояс непременно затыкал украшенный вручную кинжал jambia. В йеменской культуре этот клинок считается символом мужества, силы и авторитета. Роскошная рукоятка всегда становилась предметом восхищения, а сам отец выглядел очень уверенным и представительным. Позже я узнала, что jambia – это статусное оружие (его рукоятку делают из пластика, слоновой кости или рога носорога). Чем дороже материал рукоятки, тем больше уважают его владельца. Кинжал запрещено использовать для защиты или нападения. Напротив, он может стать инструментом решения конфликта, так как является символом племенного правосудия.
Отец и подумать не мог, что настанет день, когда ему придется воспользоваться им по назначению. Но однажды нашей семье приказали покинуть деревню в течение суток.
Наша семья оказалась в центре скандала, когда мне было два или три года. Против нас ополчились все жители деревни, и это было как-то связано с мамой (хотя ее тогда даже не было: она уехала в Сану к доктору), а еще я слышала, как шептались про Мону. Нам говорили, что мы опозорили Кхарджи и всех, кто здесь живет. Помню, как злился тогда отец: он чувствовал, что его оскорбили и предали те, кого он считал друзьями. Буквально за пару дней Мону выдали замуж (ей едва исполнилось тринадцать), а мы спешно покинули деревню, бросив все нажитое, даже скот и папины ульи. До сих пор я не знаю, что тогда произошло, но придет время, и я обязательно во всем разберусь.
Мы переехали в Сану. Обустроиться там было нелегко. Шумная столица казалась слишком большой, пыльной и неуютной, особенно на контрасте с нашей чудесной зеленой долиной. На смену милым глиняным домам с белыми окнами пришел суровый серый урбанистический пейзаж и бетонные здания. Из-за роста мое лицо находилось всего лишь на уровне выхлопных труб автомобилей – в горле от этого постоянно першило. В городе почти не было парков, где можно вдохнуть свежего воздуха и поваляться на траве. Развлекаться нам тоже было негде – в городе никто не играл в прятки в ущельях, а за парки аттракционов нужно платить. На это у нас не было денег.