Вернувшись из школы, мальчики собирали хворост, чтобы разжечь огонь в tandour, традиционной печи, в которой пекли khobz, наш йеменский хлеб. Мои сестры — настоящие искусницы, когда дело доходит до приготовления этих хрустящих лепешек. Иногда мы поливаем их медом, «золотом Йемена», как называют его взрослые. В нашем регионе производят особенно вкусный и поэтому широко известный мед; у моего отца есть несколько ульев, за которыми он ухаживает с удивительной нежностью. А Omma постоянно твердит, что мед очень полезен для здоровья, он наполняет нас энергией.
Вечером, во время ужина, мы традиционно рассаживались вокруг sofrah[10], скатерти, расстеленной прямо на полу. Вот мама ставит в центр большую кастрюлю, полную горячего salta — рагу из говядины или баранины с ароматными травами[11], — и мы принимаемся торопливо выуживать оттуда кусочки мяса и рис, которые быстро исчезают во рту. Подражая родителям, мы научились есть руками из одной посуды. Ни тарелок, ни вилок, ни ножей. Именно так едят в йеменских деревнях.
Время от времени Omma брала нас собой на «субботний базар», который каждую неделю устраивали в центре долины. Мы всегда ждали этого с большим нетерпением. Добираться туда приходилось верхом на осле, запасясь едой на несколько дней. Если солнце светило особенно сильно, мама надевала соломенную шляпку поверх черного платка, скрывавшего большую часть ее лица, и становилась похожей на подсолнух.
Мы жили, подчиняясь солнечному ритму, и были счастливы. Простая, тихая жизнь, без электричества, без водопровода. Укрытый кустами туалет представлял собой обложенную кирпичами дырку в земле. Как только на долину опускалась ночь, главная комната нашего дома, украшенная всего лишь несколькими подушками, превращалась в спальню. Чтобы пройти из одной комнаты в другую, приходилось идти через двор. Летом именно он становился центром жизни и переделывался сообразно семейным нуждам. Omma обустраивала кухню на открытом воздухе, где помешивала томящееся на огне salta и одновременно кормила грудью малыша. Братья повторяли школьные уроки, а сестры отдыхали от жары на соломенных подстилках.
Папу мы редко видели дома. Он вставал с первыми лучами солнца и отправлялся пасти стадо. Ему принадлежали восемьдесят баранов и четыре коровы. Молока, которое давали последние, хватало и на масло, и на йогурт, и на творог. Отправляясь в гости к соседям, отец никогда не выходил из дома без коричневого пиджака (у нас он называется zanna) и заткнутого за пояс jambia. Говорят, что в йеменском обществе этот заботливо заточенный и украшенный вручную кинжал является символом власти, мужественности и авторитета. Действительно, с ним отец выглядел более уверенно и представительно, а роскошное убранство рукояти никогда не оставалось незамеченным. Я гордилась своим Aba, Позже я поняла, что jambia — это скорее парадное оружие. Большей чести удостаивается тот, чей кинжал красивее. Цена зависит от того, из чего сделана рукоятка: из пластика, слоновой кости или рога носорога. По законам нашего племени кинжал запрещено использовать для защиты или для нападения во время ссоры. Наоборот, jambia может послужить инструментом разрешения конфликта. Ведь это в первую очередь символ племенного правосудия. Отец не думал, что ему когда-то придется использовать кинжал — до того самого дня, когда нашей семье приказали покинуть деревню за двадцать четыре часа.
Мне было два или три года, когда разразился скандал. Omma, против обыкновения, отправилась в Сану, столицу Йемена, из-за проблем со здоровьем. Причина, по которой против нас ополчились все жители деревни, была как-то связана с отъездом матери, но в тот момент я слабо понимала, что происходит вокруг. В разговорах часто упоминалось имя Моны, второй дочери отца. В конце концов рассудить противников решили по обычаю племени, то есть положив между ними кинжалы и пачки риалов. Но ссора не утихла, и острые лезвия покинули свои ножны. Жители деревни обвиняли нашу семью в том, что мы запятнали честь Кхарджи и опорочили репутацию селения. Отец был вне себя от гнева. Он чувствовал себя одураченным и оскорбленным теми, кого считал своими друзьями. Мону выдали замуж буквально на следующий день. В то время ей едва исполнилось тринадцать лет. Что же произошло на самом деле? Я была слишком маленькой, чтобы понять. Но однажды я обязательно все узнаю. Нам пришлось уезжать второпях, оставляя позади все — баранов, коров, кур, пчел — и забирая с собой лишь воспоминания о том, что казалось мне раем на земле.
11
Например, с тригонеллой. Эту траву часто используют в приготовлении блюд на Среднем Востоке, а также в африканской и индийской кухне.