Он шел за девушкой как привязанный. Тоненькая ниточка соединила их. И Ричард понял, что это навсегда. Он и сам не заметил, как подал документы на юридический факультет, как соглашался со всем, что ему говорили. Да в тот день он готов был выпрыгнуть из вертолета без парашюта, только бы она была рядом!
И вот Ричард оказался перед входом в университет с жетоном в руке, не зная, ни когда ему идти на экзамены, ни куда он подал документы. Наваждение постепенно проходило, а вот желание целовать эту девушку, любить ее, защищать становилось все сильнее. Стеснительный Ричард не заметил, как подошел к ней и сказал самую дурацкую фразу в своей жизни:
— Ты не знаешь, на какой факультет я подал документы?
Она улыбнулась и ответила:
— На юридический.
— Откуда ты знаешь!? — изумился Ричард. Он был поражен звучанием ее голоса и уже успел забыть, о чем сам только что спрашивал.
— Конечно, ведь ты стоял в очереди за мной. У меня номер семьдесят восемь, а у тебя семьдесят девять, — улыбнулась она Ричарду.
— Значит, это судьба, — уверенно сказал он. — А как тебя зовут.
— Эстель, — она вновь улыбнулась.
— А меня Ричард, но ты можешь звать меня Рич.
— Почему?
— Потому что близкие люди должны обращаться друг к другу не так, как все остальные. А кто может быть ближе, чем любимая женщина?
— Ты знаешь, что сейчас почти признался мне в любви?
— Конечно. Иначе зачем бы я поступал на юридический?! — искренне удивился он. — Я даже не знаю толком, ни что мы сдаем, ни когда это будет.
— Что же ты делал при приеме документов?
— Смотрел на тебя. — Ричард взял ее за руку. — Эстель, пообещай мне, что будешь любить меня. Всегда.
— Но как же я могу тебе это обещать! Мы ведь толком не знакомы!
Он не только поступил на юридический факультет, но и получил государственную стипендию. Ричард был готов сделать что угодно, лишь бы быть рядом с любимой женщиной. А она поняла, что любит этого странного парня, готового по первому ее желанию достать луну с неба.
— Рич! Ты где? — вырвал его любимый голос из мутного сумрака воспоминаний.
— Я здесь, любимая, — откликнулся он.
— Что делаешь? — спросила Эстель.
— Вспоминаю, как мы познакомились.
— Да, это было ужасно глупо! Я до сих пор удивляюсь, как не приняла тебя за сумасшедшего!
— Почему это? — опешил Ричард.
— Потому что мужчина, говорящий незнакомой девушке, что любит ее и готов все положить к ее ногам... Ты не находишь это странным? — Эстель пожала плечами.
— Но я же знал, что ты единственная женщина, которая мне нужна, — улыбнулся он.
— А вот я, Ричард, не уверена, что ты единственный мужчина, который мне нужен.
— Эстель, что произошло? — Ричард почувствовал, что с ней что-то не так.
— Только то, что ты опозорил меня в присутствии собственной матери и почти пяти десятков гостей. Между прочим, весьма уважаемых и солидных людей.
— Но что я такого сделал?! — воскликнул пораженный Ричард.
— А разве того, что ты обрядился в костюм гориллы, мало?!
— Но ведь я просто хотел повеселить всех! И, согласись, там действительно было скучно!
— Да, а с твоим появлением стало весело всем, кроме меня и матери. Спасибо тебе, Ричард, ты испортил ей праздник.
— Эстель, ты же должна понимать, что я хотел как лучше!
— Конечно, а получилось как всегда! Как всегда у тебя получается, когда ты хочешь кого-нибудь повеселить, кроме детишек и твоих придурковатых дружков.
— Ну что ты такое говоришь! Они отличные ребята. А смешить детей дано не каждому.
— Взрослых тоже не каждому дано смешить. Тебе не дано.
— Но, Эстель, разве было не забавно, когда огромная волосатая горилла протянула твоей матери цветы! Или она не любит хризантемы? По-моему, ты говорила, что это ее любимые цветы...
— Она очень любит хризантемы, она не любит, когда ее выставляют в идиотском свете. И запомни, Ричард, я этого тоже не люблю.
— Я все равно не понял, почему они все так странно на меня смотрели. — Он обреченно покачал головой. — Знаешь, Эстель, я давно понял, что есть люди, которые разучились смеяться. А это, мне кажется, самое страшное.
— Самое страшное встречаться с человеком, у которого извращенное чувство юмора!
— Но тебе же всегда нравились мои шутки!
— А что мне оставалось делать! — Эстель уже кричала в полный голос, несмотря на поздний час. — Хоть кто-то должен был смеяться! И если бы я не смеялась, когда ты запихивал меня в ноябре в бассейн, то окружающие могли бы подумать, что ты пытаешься причинить мне вред. Я не хотела выглядеть дурой рядом с тобой.