Известно, время было голодное, война. Однако вот что писала Мария Андреевна Бекетова, тётка Блока, родная сестра его матери, в книге о последних днях своего великого племянника, с которым она жила вместе: «Со всех сторон предлагали деньги, доставляли лекарства, посылали шоколад и другие сладости. Любовь Дмитриевна (жена, 1881-1939) отказывалась от денег, т.к. их было достаточно, но приношения и услуги всегда принимала с благодарностью. По части еды она доставала всё, что можно было достать и что нравилось Ал.Ал.... Булки, сахар, варенье, сливочное масло не сходили с его стола. Но ел он, к сожалению, мало. Только иногда просыпался аппетит и особая охота, например, к свежим ягодам».
И специально для Сванидзе тётка поэта подчёркивала: «Я нарочно привожу все эти подробности, чтобы разрушить басню, которую досужие русские эмигранты сложили о голодающем Блоке, которого-де кормил из милости какой-то иностранец. Всё, что можно было сделать для него в Петрограде, делалось» (Цит. по «ЛГ»26.V.05). Поразительно! Те эмигранты уже перемёрли давно, а басня их в устах вовсе не досужих лакеев режима, эмигрантов из области правды, до сих пор жива.
Сванидзе знает, как в первые годы демократического ренессанса академика Н.П.Бехтереву заставили сказать, будто её дед знаменитый психиатр В.М.Бехтерев (1857-1927) в результате обследования Сталина установил, что он страдает эпилептоидной паранойей. Поэтому Сванидзе и скажет: «Да заставили большевики старушку Бекетову так сказать о племяннике! Накинули петлю на шею и заставили. Знаем мы это большевистские штучки!» Но ведь вот какое дело. Через несколько лет Наталья Петровна призналась: «Это была тенденция: объявлять Сталина сумасшедшим, в том числе с использованием якобы известного высказывания моего деда. Но никакого высказывания не было, иначе мы знали бы. А кому-то понадобилась эта версия. На меня начали давить. И я должна была подтвердить, что это было так» (Аргументы и факты №27. 1995). Конечно, участие во вранье не украшает Наталью Петровну, но мы же не знаем, каково было давление на неё. И всё-таки она же нашла в себе мужество в конце концов сказать правду.
Ну, а слова М.А.Бекетовой можно подкрепить признанием Самуила Мироовича Алянского (1891-1974), основателя издательства «Алконост», где печатался Блок: «В апреле 1921 года здоровье Александра Александровича заметно ухудшилось: он часто уставал и жаловался на сердце». И тоже специально для Сванидзе: «Продовольствие Блок получал по карточкам, как и все граждане. Дополнением к этой норме были пайки, которые выдавались некоторыми организациями своим сотрудникам. Блок получал два, а иногда три таких пайка: по Дому учёных, как писатель, и по Большому драматическому театру, как служащий, а в последнее время он получал ещё паёк по журналу «Красный милиционер». Блок получал гонорары и зарплату, как и Любовь Дмитриевна. Правда, были ещё мать и тётка, но не было детей» ("ЛГ» 26.VI.05). А ещё и Корней Чуковский 1 мая 1921 года записал в дневнике: «Поездка в Москву. Блок подъехал в бричке ко мне, я снёс вниз чемодан, и мы поехали (на вокзал). Извозчику дали 3 тысячи и 2 фунта хлеба» (Т.1. с.164). Это 800 грамм, целая буханка. Можете ли вы, Николай Карлович, вообразить, чтобы голодающие, умирающие от голода расплачивались с извозчиками буханками хлеба?
Андрей Турков в биографическом словаре «Русские писатели XX века» (М., 2000) пишет: «Блок весной 1921 года смертельно заболел. Попытки Горького и др. добиться для поэта разрешения на выезд за границу для лечения остались безуспешными» (с.98). Смертельно - да, безуспешными - неправда.
Вопрос о выезде деятелей культуры за границу был тогда очень сложен. С одной стороны, страна бедствовала, и некоторые писатели, артисты, художники были обречены здесь на скудное существование и хорошо бы им съездить в более сытые края, а иногда и для лечения, для санаторного отдыха, которого тогда в России не было. Голод, даже недоедание люди переносят по-разному. Нина Берберова вспоминала, как в 1944 году после освобождение Парижа она решила отметить свой 43-й день рождения. Раздобыла где-то колбасы и сделала бутербродики по числу приглашенных русских писателей. Первым пришёл Бунин, и сразу - в столовую. А именинница встречала в прихожей гостей. Когда все вошли в столовую, она взглянула на стол и ужаснулась: бутербродики стали просто кусочками хлеба: всю колбасу с них съел Иван Алексеевич Бунин, дворянин, классик, тонкий стилист, Нобелевский лауреат, Может, благодаря тем кусочкам колбасы и дожил до 83 лет.