11 июля года Луначарский пишет Ленину: «Поэт Александр Блок <...> тяжело заболел нервным расстройством. По мнению врачей, единственной возможностью поправить его является временный отпуск в Финляндию. Я лично и т. Горький об этом ходатайствуем. Бумаги находятся в Особом отделе. Просим ЦК повлиять на т.Менжинского в благоприятном для Блока смысле» (Там же, с.24).
В этот же день Ленин прочитал письмо и наложил резолюцию: «Тов. Менжинскому! Ваш отзыв? Верните, пожалуйста, с отзывом» (Там же). В этот же день Менжинский пишет Ленину:
«Уважаемый товарищ!
За Бальмонта ручался не только Луначарский, но и Бухарин. Блок натура поэтическая; произведёт на него дурное впечатление какая-нибудь история, и он совершенно естественно будет писать стихи против нас. По-моему, выпускать не стоит, а устроить Блоку хорошие условия где-нибудь в санатории» (Там же).
На другой день Политбюро принимает решение: «Ходатайство тт.Луначарского и Горького об отпуске в Финляндию А.Блока отклонить. Поручить Наркомпроду позаботиться об улучшении продовольственного положения Блока» (Там же, с.25).
В этот же день Горький пишет большое письмо Ленину, где есть и такие строки: «Честный писатель, не способный на хулу и клевету по адресу Совправительства, А.А.Блок умирает от цинги и астмы, его необходимо выпустить в Финляндию, в санаторию. Его не выпускают, но то же время выпустили за границу трех литераторов, которые будут хулить и клеветать, - будут <...> Невольно вспоминается случай со Шпицбергом, «коммунистом» и следователем ВЧК по делам духовенства. Этот Шпицберг во времена царского режима был мелким гнусненьким адвокатом по бракоразводным делам. Человек тёмный... После Октября он объявил себя «богоборцем», редактировал журнал «Церковь и революция». Наконец, проник в ВЧК и, работая там в качестве следователя, совершил бесчисленное количество всяких мерзостей... Я слышал, что его, наконец, прогнали из ВЧК да, кстати, и из партии. Это - хорошо, но не осталось ли там ещё одного Шпицберга» (Там же. с.26).
Писатель явно намекал Ленину. Что не следует безоговорочно доверять ВЧК и некоторым его работникам.
16 июля Луначарский пишет в ЦК: «Решения ЦК РКП по поводу Блока и Сологуба кажутся мне плодом явного недоразумения. Кто такой Сологуб? Старый писатель, не возбуждающий более никаких надежд, самым злостным и ядовитым образом настроенный против Советской России. И этого человека вы выпускаете <...> Кто такой Блок? Поэт молодой, возбуждающий огромные надежды. Вместе с Брюсовым и Горьким главное украшение всей нашей литературы <...> Он признаёт и восхваляет Октябрьскую революцию. Но вы его не выпускаете... Я говорил об этом факте с Лениным, который обещал всячески поддержать отпуск Блока в Финляндию.
Могу вам заранее сказать результат, который получится вследствие вашего решения. Высоко даровитый Блок умрёт недели через две, а Федор Кузьмич Сологуб напишет по этому поводу отчаянную, полную брани и проклятий статью...» (Там же, с.27-28).
Сологуб такую статью не написал. За него это сделал Сванидзе.
23 июля Л.Б.Каменев направил записку В.М.Молотову: «Я и Ленин предлагаем пересмотреть вопрос о поездке за границу А.А.Блока. На прошлом ПБ «за» голосовали Троцкий и я, против - Ленин, Зиновьев, Молотов. Теперь Ленин переходит к нам» (Там же, с.29).
В этот же день, 23 июля Политбюро приняло решение: «Разрешить выезд А.А.Блоку за границу» ( Там же).
Увы, было уже поздно: через две недели 7 августа 1921 Блока не стало. Луначарский ошибся только на одну неделю.
Вывод из всего этого очевиден. Во-первых, поэт умер не от голода, а от тяжелой болезни; во-вторых, по сложным условиям времени его отъезд за границу был весьма не простым вопросом; в-третьих, самые активные литературные и административные силы того времени настойчиво, энергично добивались разрешения на отъезд; в-четвертых, власть дала разрешение, но было уже поздно...
Что на это может ответить судья? На языке у меня вертелось:
- Владимир Сергеевич! - прервала мою мысленную оду Иветта. - Машина ждёт.
ПОЗДНИЕ СТРАСТИ ВОКРУГ ТЕЛЬ-АВИДЕHИЯ
В газете «ЗАВТРА» (№10, 08) напечатано коллективное письмо: «Телевидение, ты чьё?» Под ним стоят имена нескольких весьма известных писателей, двух критиков, двух артистов, одного врача и даже одного протопопа, известного читателям «Дуэли» Михаила Алексеевича Ходанова.