Меж тем, для сердца гордого
Страданье — что огниво!
Так сыпьтесь искры, разрывая плоть,
Пусть грудь наполнится багровыми снопами,
И пусть испепелит живое пламя
Безволие души, как высушенный трут!
Быть может, кто-нибудь другой,
В тумане сбившийся с пути,
Заметит странные сполохи!
И вдруг почувствует, что он не одинок,
И духом вновь воспрянет!..
Товарищ незнакомый мой,
Когда идти по грязи,
по замшелости,
Где не цветут цветы, траве не вырасти,
Вглядись внимательно:
Среди бесплодной этой серости и сырости
Сквозь дымку, очень далеки,
Но светят, светят огоньки!
Великий Людвиг!
Он видел смерти тень,
Творя бессмертие...
Будь тверд и ты, поэт, сожми всю волю в сгусток!
Стучится в дверь судьба, и сердце в такт стучит? —
Но гордо мысль высокая кружит,
Сбирая разбежавшиеся чувства!
И верь: на алтаре Искусства
Твой не погаснет
Жертвенный Костер.
ЖЕРТВЕННИК
/фрагмент/
/.../ И вдруг — не почудилось ли мне? —
Совсем иные звуки,
Робкие, нежные, как жалоба цветов под дождем.
Звуки явственно сливались в мелодию,
И слышалось в ней:
Безграничное смиренье,
Самоотреченье,
Скорбь без сожаленья
И всепрощенье.
Убеленные печалью,
Звуки обещали
Умиротворенье
И с судьбою примиренье.
И замерло все вокруг,
И наполнились облака светлой скорбью.
А мелодия все струилась, кружилась,
Все более вовлекая душу в гибельно-сладкую глубину.
Но вот послышался властный зов —
И содрогнулась гора,
И посыпались сверху каменья!
Сквозь их грохот отчетливо прорывалась новая тема —
Она обрушилась с горы на дно воронки
И, отраженная, взметнулась в поднебесье,
Где зазвучала гордо и торжественно
Всепобеждающим призывом — к Радости!
Теперь я уже точно знал, что это за музыка,
Но здесь, в пустыне, — возможно ли!?
Внезапно музыка оборвалась,
И я услышал мощное движение вверху,
Поднял голову — и оцепенел:
Надо мной кружил некто МОГУЧИЙ,
С львиной гривой волос и сверкающими очами —
То ли Демон, то ли Архангел!
— Мой друг, помоги себе сам, а я помогу тебе, —
Произнес он с неожиданной мягкостью, —
Встань и лети за мной.
— Но у меня же нет крыльев...
— Повтори, что ты сказал, —
Уже суровее потребовал он.
— У меня нет крыльев! — с отчаяньем крикнул я.
— Нет, есть! — глаза его засверкали еще ярче, —
Мне лучше знать: мое царство — в воздухе!
— Мой ВОЖДЬ...
— Летим! — прервал он меня,
И, взмахнув невидимыми крылами, начал стремительно
удаляться.
Мне стало страшно.
Непроизвольно я рванулся за ним и —
полетел! /.../