Глава вторая.
Чиф
Молодой человек в теплом осеннем пальто и мягкой шляпе с неширокими полями не торопясь вышел из подъезда и чуть заметно передернул плечами. Огромный двор был почти пуст, лишь у самого подъезда топтался изрядно прозябший на ноябрьском ветру парень с букетом сиреневых осенних астр. Та, которой предназначались цветы, явно запаздывала, и молодой человек мимоходом посочувствовал незадачливому кавалеру. Время явно не способствовало свиданию: над городом нависли низкие тяжелые тучи, то и дело срывался мелкий холодный дождь, и улицы Столицы менее всего подходили в этот час для долгих прогулок вдвоем. Впрочем, об этом подумалось лишь мимоходом. Молодой человек оглянулся, бросил быстрый взгляд на окна четвертого этажа и неторопливо зашагал вдоль гигантского дома. Он мог быть доволен. Во всяком случае, для первого раза удалось сделать все возможное. Тот человек, который смотрел ему вслед из окна четвертого этажа, выслушал, и, кажется, поверил. Это было даже больше, чем он рассчитывал. Впрочем, расслабляться нельзя: молодой человек уже понял, что люди в Столице не склонны к откровенности и редко доверяют даже давним знакомым. Он слыхал об этом еще дома, но теперь пришлось убедиться воочию, что оказалось еще неприятней, чем он ожидал. Длинный ряд подъездов наконец кончился. Сразу же стало холодней, ветер с набережной ударил прямо в лицо, и молодой человек сунул руки поглубже в карманы. Нет, этот город ему не нравился. Не нравился холод, не нравились серые безликие дома, дребезжащий транспорт, а главное - люди. Он знал, что здесь, в этом городе, в этой стране и на этой планете, будет нелегко, но даже не предполагал - насколько. Можно было пройти к ближайшей трамвайной остановке, но молодой человек предпочел пройтись пешком. Он все еще не мог заставить себя втискиваться в забитые хмурыми злыми людьми трамвайные утробы. Благо, ходить было привычно, к тому же так можно куда больше увидеть и услышать. Уже не в первый раз перед глазами вставали улицы родного города, но он старался тут же отогнать несвоевременные воспоминания. Расслабляться было нельзя. То, ради чего они прибыли сюда, только начиналось. Молодого человека крестили Иваном, но так называл его только отец, и то изредка. Для матери он был Жанно, для одноклассников - Джон, а в последние годы за ним прочно утвердилась кличка Чиф. Чифом он стал, возглавив школьную команду по бейсболу, и, в конце концов так стал называть его даже отец, обычно не терпевший американизмов. Впрочем, отвращение ко всему американскому отличало практически все старшее поколение. С тем большим пылом их чада учили английский, засматривали до дыр изредка попадавшие к ним американские журналы и называли друг друга именами и кличками, взятыми из американских кинофильмов. Когда Чифу - тогда еще просто Джону - было четырнадцать, разразилась первая буря. Молодежь Святоалександровска, давно уже перекрестившая свой родной город в "Сент-Алекс", потребовала введения в гимназиях английского языка вместо всем осточертевшего французского. Департамент образования поначалу отмахнулся, и тут ударила забастовка. Мальчишки и девчонки выставили пикеты у здания парламента, у резиденции самого Председателя Думы, которого они предпочитали называть Президентом Сэмом, или попросту Дядей Сэмом, и заявили, что не вернутся в школы. На призывы и увещевания стачком, в котором Чиф представлял свою гимназию, объявил, что дает месяц на размышление, после чего "Генерация" - то есть молодежь Святоалександровска - попросту покинет город и переселится в долину Больших Ветров, дабы основать там новый город, где государственным языком общения станет исключительно английский. Тут уж дело стало нешуточным. Оппозиция, вначале проявившая нерешительность, пришла в себя и потребовала от правительства начала переговоров со стачкомом. Правительство отказалось, и тогда председатель социалистической партии Железный Генри заявил, что в таком случае готов лично переселиться вместе с молодежью подальше от мест, где не соблюдают права человека. Все, конечно, устроилось. Дядя Сэм нажал на консерваторов в правительстве, а стачком - на экстремистов из младших классов. Английский язык был введен наравне с французским, чада вернулись в школы, а все политические партии стали срочно переписывать свои программы, добавляя в них требования, касавшиеся молодежи. Чиф имел прямое отношение к столь успешному завершению стачки. Решающие переговоры происходили у него на кухне. Это было тем легче, что Железный Генри - директор единственного в Сент-Алексе завода и бессменный глава соцпартии - был его отцом, а Президент Сэм - крестным. Представители стачкома пили чай, заваренный Тетей Полли - мамой Чифа, а Железный Генри и Дядя Сэм, отсмеявшись и отвспоминав прежние деньки, внезапно стали серьезными, и Президент, кивнув на довольных победой забастовщиков, негромко бросил: "А ведь выросли! А, Степан?" Железный Генри, он же Степан Иванович, коротко кивнул и покачал головой: - Выросли-то, выросли... Мы в их возрасте другим занимались. Английский им, американский... Представители стачкома немного обиделись. Они, конечно, знали, что Железный Генри - герой, Дядя Сэм - тоже герой, и что на далекой планете, где была их родина, оба они совершили немало подвигов, о которых приходилось учить на уроках истории. Но введение английского - языка свободных людей - казалось проблемой важной и первоочередной. "Генерация" - первое поколение родившихся на этой земле - пробовала силы. Потом уже была экспедиция в глубину Черных Гор, безумный бросок на Бессмертный остров, Знаки Доблести, полученные учениками старших классов из рук Президента. Но их первую победу Чиф запомнил на всю жизнь. Тогда это казалось таким необходимым - изучение английского, отмена школьной формы, право ходить на вечерние киносеансы без родителей... Чиф постоял несколько минут у чугунных перил набережной, глядя на покрытую оспинками дождя медленно текущую реку. Там, за рекой, тянулись громады серых домов, из черных труб поднимались клубы белесого дыма, откуда-то издалека доносились паровозные гудки... Родина предков... Казалось, Чиф знал о ней все - из книг, из рассказов старших, - но увиденное было совсем не похожим на то, что представлялось дома. Он не ожидал такого серого неба, таких хмурых зданий и таких людей. Впрочем, отступать уже поздно... Он свернул в ближайший переулок и купил в киоске свежую "Правду". В свое время его весьма удивило такое название: оно казалось слишком претенциозным. Отец пытался объяснять ему что-то про борьбу пролетариата, про Колю Бухарина, главреда и давнего отцовского знакомого, но Чиф уже заранее чувствовал неприязнь к газете, которая была о себе столь высокого мнения. Впрочем, теперь чтение "Правды" стало необходимостью, хотя бы потому, что все остальные газеты этой страны не сообщали - и не могли сообщить - ничего иного. Итак, 2-е ноября 1937-го года... Чиф бегло просмотрел первую страницу, отметив название передовой "Навстречу славному юбилею", и спрятал газету в карман пальто. Интересно, как бы смотрелся в "Правде" репортаж об их первой забастовке? Наверно, что-нибудь вроде: "Бунт буржуйских сынков" это в лучшем случае. Здесь, в бывшей России, которая теперь называлась непроизносимым именем "СССР", шутить не любили. Молодежь была дисциплинированной, выступала на собраниях, заявляла в НКВД на своих родителей и учила немецкий - язык вероятного противника. Первое время Чиф боялся, что будет испытывать к этим людям ненависть. К счастью, этого не случилось. Ненависти не было, но не было и сочувствия. Эти люди не казались несчастными, напротив. Они были серьезны, деловиты, идейно выдержаны и преданы идеям Ленина-Сталина. Родина предков оставалась чужой. Чиф ругал себя за это, заставлял вспоминать, что здесь есть тысячи и тысячи других, ради которых он и прибыл сюда, но это помогало мало. Даже тот, с которым он совсем недавно разговаривал, показался Чифу странным. Вначале этот человек почему-то испугался, хотя постарался не подать виду, затем, кажется, поверил, заинтересовался - но так и не задал ни одного вопроса. Почему? По сути, это была не беседа, а монолог, и только в самом конце тот, к которому Чиф пришел, написал на бумажке номер телефона и время, когда следовало позвонить. И это было еще не худшим вариантом. Может, этот человек боялся, что их подслушивают? Это казалось диким. Сколько же требовалось средств и сил, чтобы организовать прослушивание частных квартир! И зачем? Если бы здесь действительно были заговорщики, они бы давно выступили и свергли этот режим. Чиф вспомнил уроки политологии в старших классах, рассуждения учителя о сущности тоталитарного государства и невольно поежился. Тогда это казалось сказкой, скучной и нереальной... Три основные группировки руководства, бюрократическая пирамида, постоянная сменяемость кадров, система, державшая в напряжении эти самые кадры... На экзамене никому не хотелось отвечать на подобный билет. Чифу, к счастью, попалась политическая система европейских парламентских республик, что было просто, понятно, и, в общем, симпатично. Увы, теперь приходилось вспоминать все читанное и слышанное. Итак, три группировки власти... Прежде всего, партийная бюрократия, ослабленная последней волной репрессий. Затем военные: их позиции тоже ослабели после процесса Тухачевского. И наконец, система, державшая всю пирамиду в напряжении, - НКВД, НКГБ и прочие карательные органы... Машина простая, мощная и самовоспроизводящаяся... И - люди. Как сказал здешний лидер - "винтики и колесики" этой машины. Те самые люди, к которым Чиф и его товарищи и прибыли. Прибыли, хотя никто их не приглашал, не ждал и едва ли был им рад... Дойдя до улицы Горького, Чиф прошел пару кварталов, пробираясь сквозь шумную толпу, и нырнул в метро. Метро - это единственное, что нравилось ему в Столице. В Сент-Алексе такого не было. Метро там просто ни к чему: весь город можно пройти за полчаса, почти у каждого был велосипед или мотоцикл, а в последние годы завод, которым руководил Железный Генри, исправно снабжал всех желающих электромобилями. Но Чиф все равно испытывал что-то похожее на зависть, попадая на движущуюся ленту эскалатора. Метро производило впечатление. Смущали лишь нелепые статуи на станциях - темные, жуткие, похожие на первобытных идолов. Впрочем, у обитателей Столицы, похоже, свои представления об эстетике... Выйдя на конечной станции, Чиф нерешительно взглянул в сторону остановившегося поблизости трамвая, но так и не решился нырнуть в людской круговорот. Толпа его немного пугала. Дома, там, где он вырос, люди почти никогда не собирались беспорядочной кучей, разве что на стадионе, после очередного футбольного или бейсбольного матча. К толпе следовало привыкнуть, но Чиф решил поддаться слабости и пройтись пешком, тем более, что времени было достаточно. Он еще раз взглянул на часы, прикидывая, за сколько он доберется, и тут же заметил, как один из прохожих бросил недоуменный взгляд сначала на его часы, а потом на него самого. Чиф мысленно выругал себя: здесь, в Столице, таких часов не носили. Давно надо было купить местные, но Чиф никак не мог привыкнуть к нелепому допотопному циферблату и необходимости каждое утро заводить странный тикающий механизм. Его часы - новенькие, с миниатюрной электрической батарейкой - были из самой последней серии, которую начал выпускать завод в Сент-Алексе. Часы подарил отец - как раз перед тем как Чиф написал заявление на имя Президента Сэма с просьбой зачислить его в группу "Пространственного луча"... Итак, он пошел пешком, пройдя мимо трамвайной остановки и обогнув огромный новый стадион. Стадион был не плох, удивляло лишь то, что он принадлежал местной полиции. Впрочем, к подобным странностям своей исторической родины уже следовало привыкнуть... Дорога вела сквозь небольшой парк, вдоль пустынных в этот час улочек, где жили рабочие с окрестных заводов, мимо самих заводов - огромных, грязных, с безобразными кирпичными трубами - мимо брошенных краснокирпичных церквей со сбитыми крестами. Пейзаж был унылый, а серое небо и срывавшийся то и дело дождь еще более усугубляли гнетущее впечатление. Наверно, летом здесь будет веселее, но лето должно наступить так не скоро! Впереди был огромный пустырь, за которым тянулся старый, местами разрушенный кирпичный забор. За ним когда-то находилась фабрика, но уже несколько лет, как станки были вывезены, деревянные перегородки разобраны, и от прежнего остались лишь холодные мертвые корпуса, постепенно разбираемые на кирпич. Место глухое, вечерами сюда слеталось окрестное хулиганье, но днем лишь вороны оживляли мертвую тишину брошенного фабричного городка. Чиф прошелся вдоль забора, оглянулся и уже собрался было нырнуть в небольшой пролом, как внезапно услышал негромкие быстрые шаги. Кто-то шел вдоль забора с противоположной стороны - высокий, в старом пальто и надвинутой на глаза кепке. Секунда - и Чиф был уже за кирпичной стеной. Следовало подождать. Шаги приблизились, затем на мгновение стихли, и вот в проломе показался молодой человек, рассеяно поглядывающий по сторонам, словно в надежде увидеть за старым забором нечто небывалое. Чиф чуть слышно вздохнул, парень дернулся, рука его нырнула в карман. - Я думал, ты уже дома, - Чиф произнес это по-английски, вновь запоздало выругав себя за опасную привычку. - А, ты, Чиф? - парень усмехнулся, вынул руку из кармана и взглянул на часы - точно такие же, на батарейках, с табло вместо циферблата. - Привет, Бен! Тот, кого так назвали, вновь усмехнулся и покачал головой: - Чуть не влип! - А что случилось? - Потом... Я проголодался. Разговор шел по-английски. Бен, которого родители звали Сашей, тоже не мог избавиться от школьной привычки. Говорил он немного странно, с грассирующим французским "р", зато с накрепко заученным американским акцентом. Чиф неодобрительно взглянул на приятеля: - Бен, мы этак влипнем. Надо переходить на русский. - Ага. О великий, могучий, свободный... Как там дальше? Последнюю фразу Бен произнес на языке предков, почему-то напирая на букву "о". Чиф вздохнул: - Я серьезно. К тому же, если ты решил изображать мастерового, то тебе надо бриться лезвиями местного производства. Бен провел рукой по гладко выбритой щеке и подмигнул: - Советский пролетарий должен быть слегка выбрит и до синевы пьян. Только, Чиф, слово "мастеровой" здесь не употребляют. Сейчас говорят "рабочий". - Да знаю, знаю... Они не торопясь шли по еле заметной тропке, которая вела к одному из бывших фабричных корпусов. Пару раз Чиф оглядывался назад, но предосторожность была излишней: вокруг было совершенно пусто. - Ладно, Бен, что у тебя стряслось? - Что? Бен нерешительно почесал кончик длинного породистого носа: - В общем, сам виноват. Решил провести опыт над здешними аборигенами. Опыт? Ты что, с ума сошел? - Да так, затмение... Я был на вокзале, присматривался к публике... - На каком вокзале? - На Петербургском... - Бен! - Чиф даже остановился. - Ты что, забыл? - Шучу, шучу... На Ленинградском... Да я все помню, Чиф! Улица Горького, переулок Безбожный, Краснопресненская набережная... Антихристов язык... - Бен, давай договоримся... - Чиф помолчал, подбирая слова, - мы здесь не в нашем "Фриско-клабе". Когда ты писал заявление в группу, то знал, куда отправляешься и что тебя ждет. И говори по-русски. Даже дома, у нас... - Так точно, Чиф, - Бен покорно вздохнул и даже попытался встать по стойке смирно. - Разрешите доложить, товарищ командир группы? Теперь его русский звучал вполне нормально, с легким "аканьем", как и принято говорить в Столице. - Не выламывайся. Пошли, расскажешь по дороге... Они продолжили путь. Теперь Бен говорил уже совсем другим тоном коротко, по деловому, почти без эмоций: - Я был на Ленинградском вокзале. Присматривался к публике и заодно проверял маскировку. Все шло нормально. У входа заметил пару "топтунов". Ну, знаешь, которые в штатском, высматривают приезжих. Особенно тех, у которых в паспорте, как здесь говорят, "минус" и они не имеют права приезжать в Столицу... - Знаю. И что, к тебе прицепились? Бритва подвела? - Нет, Чиф. Такое только ты можешь заметить. Никто меня не заподозрил. Тогда я начал делать вид, что пытаюсь спрятаться от патруля. Зашел за колонну, изобразил перепуганного. Думал, клюнет или нет... - Значит клюнуло. Эх, Бен! Психолог, язви тебя! - Клюнуло, - покорно согласился Бен, - сразу - двое ко мне. Ну, нашу "липу" показывать не хотелось, я и дал деру. Заодно проверил, как здесь бегают. Поймали бы, конечно, если б заранее все окрестности не облазил... Вот, в общем и все. Каюсь, меа кульпа... Чиф с минуту молчал. Они уже стояли возле сорванной с петель двери одного из брошенных корпусов. За дверью ничего не было, кроме сырой темноты, в которой угадывались лежавшие на земле рухнувшие балки перекрытия и старые, покрытые мхом кирпичи. - В общем, так, Бен. Чтоб это было в последний раз. Иначе сниму с задания и отправлю домой. Это ясно? - Да ясно. Леший попутал! Тон Бена дышал неподдельной искренностью и раскаяньем, но Чиф слишком хорошо знал своего приятеля. - Бен, я не шучу! - Я тоже, Чиф. Только их секретную службу мы тоже должны изучить. - Но не таким образом. В общем, ты меня понял. Все, пошли, а то Лу будет волноваться... - Ты только ей не говори, - в голосе Бена прозвучало нечто, похожее на испуг. Чиф усмехнулся: - Ладно, не скажу. А надо бы - чтоб за уши оттаскала. Бен протестующе замотал головой, но его приятель лишь хмыкнул и достал из внутреннего кармана небольшой бумажник, а из него - миниатюрный кожаный кошелечек. Секунда - и в руке Чифа блеснул маленький серебристый жетон с фирменным знаком Столичного метрополитена. - Бен, оглянись на всякий случай. - Чисто, - сообщил тот, поглядев по сторонам. - Ну ладно... Чиф аккуратно приложил серебристый жетон к небольшому углублению в стене. Послышалось еле слышное жужжание. Темный провал прохода внезапно стал светлее, в воздухе поплыла белесая рябь, еще секунда - и дверной проем засветился ярким молочным светом. Жужжание усилилось, словно где-то рядом заработал сильный генератор. - Пропуск у тебя? - Обижаете, товарищ командир. Чиф кивнул, шагнув прямо в молочное марево. Миг - и его невысокая фигура пропала, растворившись в ярком свете. Бен еще раз оглянулся и шагнул следом. Теперь светящаяся дверь осталась за спиной. А прямо перед ними был уже не заброшенный цех, а лестничная площадка подъезда. Там, где светился проход, должна была находиться входная дверь. Чиф вновь приложил серебристый жетон к стене, свет дрогнул и начал медленно гаснуть. Через минуту на его месте возникла обыкновенная деревянная дверь. Странно, но если бы кто-нибудь остался с обратной стороны, то смог бы разглядеть лишь черный провал, ведущий в заброшенный фабричный корпус... Подъезд был небольшим, уютным, у входа лежал аккуратный новенький коврик, рядом стоял большой фикус. Неярко горело электричество. Бен подошел к фикусу и притронулся пальцем к земле. - Ага, Лу полила, - удовлетворенно сообщил он. - А то жалко, засох бы. - Между прочим, мог бы и сам полить, - Чиф расстегнул пальто и снял шляпу, в подъезде было тепло. - Скоро придется тебе самому хозяйничать, так что учись. - То есть, как это - самому? - Потом... Они поднялись на второй этаж, и Чиф легко толкнул одну из дверей. Та тут же поддалась. Из прихожей послышалась громкая музыка - в квартире играло радио. - Лу! Мы пришли! - Бен сообщил об этом во весь голос, очевидно надеясь перекричать хор Александрова, исполнявший "Марш буденновцев". - Ботинки снимайте! - приглушенно донеслось откуда-то со стороны кухни. Я полы вымыла! - Земля предков творит чудеса: Лу вымыла полы! - Бен принялся послушно снимать с ног грязную обувь. Чиф последовал его примеру. Хор Александрова допел последний куплет, на секунду воцарилась тишина, затем послышался перезвон курантов. - Точность - вежливость королей, - пробурчал Бен, взглянув на часы. А вообще-то, Спасская башня чуть спешит. Тебе не кажется? Чиф не успел ответить - в коридоре появилась та, что спасла от гибели фикус и навела чистоту. Девушка лет двадцати, худая, высокая - под стать Бену. Ее светлые волосы были коротко подстрижены, а чуть длинноватый нос наглядно свидетельствовал, что ее сходство с Беном - отнюдь не случайность. Люба, окрещенная еще в подготовительном классе новым и достаточно нелепым именем, была младшей сестрой любителя ставить психологические эксперименты. - Между прочим, не надейтесь, что так будет продолжаться и дальше. Полы будем мыть по очереди. И кстати, готовить тоже. Бен, завтра очередь твоя! - Я вам наготовлю, - без всякого энтузиазма пообещал брат, за что тут же заработал щелчок по лбу. - Между прочим, я не обязана торчать здесь и обслуживать двух здоровенных лбов! Чиф, я сегодня собиралась в Третьяковку... - Место женщины - на кухне! - попытался продолжить Бен, но, спасаясь от удара веником, предпочел скрыться за ближайшей дверью, ведущей в одну из комнат. - Чиф! И ты молчишь! - Что? Извини, Лу, я кажется пропустил самое интересное. О чем это вы? То ли Чиф в самом деле задумался и пропустил столь важную дискуссию, то ли просто последовал примеру мудрых руководителей, не желающих вмешиваться в мелкие свары подчиненных. Лу возмущенно пожала плечами и повернулась, чтобы с достоинством покинуть коридор. - Постой, Лу. Почему - в Третьяковку? Вопрос явно свидетельствовал, что Чиф пропустил мимо ушей далеко не весь разговор. Лу немного замялась. - Ну мы же с тобой говорили. Там должен работать один человек... И кроме того, хотелось посмотреть. Мама с детства рассказывала... - У тебя не готова легенда... - Чиф аккуратно повесил пальто на вешалку, пристроил туда же шляпу и принялся неторопливо расчесывать короткие жесткие волосы, пытаясь придать им какое-то подобие прически. - Я уже все продумала. Буду учительницей младших классов. Из Тулы. Приехала на курсы повышения квалификации... - А что, такие курсы имеются? Лу, не торопись. Хватит с меня и твоего брата. - А что - я? - из двери высунулась физиономия Бена. - Как что - так я виноват! А вот ты, Лу, меньше всего похожа на учительницу! - Исчезни, - пригрозила сестра и Бен послушно исчез. - Не будут же у меня спрашивать документы прямо в Третьяковке! Чиф лишь пожал плечами. Документы были слабым местом группы. Паспорт, что лежал у него в кармане, явно оставлял желать лучшего. - Ладно, Лу, поговорим после. Возможно, тебе вообще не придется покуда выходить. Девушка хотела вновь возмутиться, но что-то в тоне руководителя группы заставило сдержаться. За обедом говорил Бен, пересказывая виденное на улицах Столицы. То и дело он невольно переходил на английский, но каждый раз спохватывался, ронял: "пардон, пардон", и вновь возвращался к столь мало ценимому им "великому и могучему". Лу время от времени вставляла язвительные замечания, Чиф же упорно молчал, думая, похоже, о чем-то своем. Наконец Лу это заметила. - Джон, что случилось? - Ничего... - Чиф секунду помолчал, собираясь с мыслями, - пока что ничего... В общем, я поговорил с тем человеком... - Ну? - поторопил его Бен. - Легенда сработала? - Нет, не сработала... Я сыграл в открытую... - Чиф, ты что? - не выдержала Лу. - Ведь это... - Знаю... Но понимаете, ребята... Было так: я узнал, что сегодня днем он будет дома, потому что вечером собирается уезжать куда-то на Урал. Случай редкий: в квартире кроме него никого не должно быть: жена - на работе, а дети, естественно, - в школе. Я позвонил - он открыл, пригласил войти - и тут... Чиф замолчал, подбирая слова. - В общем, он испугался. Я вначале не сообразил почему, но затем понял: он меня попросту узнал. - То есть, как это - узнал? - недоуменно поинтересовался Бен. - Как это он мог тебя узнать? - Я, кажется, поняла, - улыбнулась Лу, - он ведь знал твоего отца! А ты же точный портрет дяди Генри. - Похоже, - невесело усмехнулся в ответ Чиф. - И вся наша конспирация полетела к черту. Правда я не понял, что его испугало... - Может, Железный Генри здесь считается - как это? - врагом трудового народа? - предположил Бен. - Ведь он не просто так оказался у нас. Чиф покачал головой: - Я тоже так подумал. Но потом... В общем, он старался не показать виду, пригласил меня в комнату... и тут же назвал по фамилии... Пришлось выложить все сразу. - И... и что? - вновь заторопил приятеля Бен. - Он ничего не ответил. Но затем написал на листке бумаги номер телефона и время. Сегодня в шесть я должен позвонить - похоже, меня будут ждать. - Но... Это здорово, Чиф! - оживилась Лу. - Именно то, что мы хотели! - То есть, как это - ждать? - прервал ее брат. - Кто? Джон, ты что, пойдешь? А вдруг это ловушка? Чиф пожал плечами: - Выбора нет. В общем, не исключено, что я сюда не вернусь. В этом случае план меняется. Мою работу продолжит Бен, а ты, Лу, будешь отвечать за установку. За столом повисло молчание. Затем Бен щелкнул пальцами: - Раз такой расклад, сходим вместе. Я возьму кое-что из наших маленьких сюрпризов и, случись чего, устрою фейерверк. - Не устроишь... - Почему? - удивился Бен. - У здешних опричников до сих пор наганы каменный век! Почему это я не устрою? - Потому что ты останешься здесь. И хватит об этом. Обязанности руководителя группы ты знаешь не хуже меня, если что - справишься... Разговор оборвался, и обед был закончен в полном молчании. После обеда Бен заявил, что голые стены комнаты действуют ему на нервы и, притащив свернутый в трубку большой цветной плакат, принялся укреплять его рядом с дверью. На плакате был изображен джентльмен средних лет с серьезным неулыбчивым лицом, украшенным небольшой бородкой. На джентльмене был светлый костюм, причем пиджак оказался весьма демократично расстегнут, а галстук - слегка сдвинут в сторону. Общее впечатление довершали небольшие очки в простой железной оправе. Джентльмен был сфотографирован на фоне белого двухэтажного здания, окруженного высокими, похожими на пинии, деревьями, но не зелеными, а ярко-синими. Внизу красовалась броская надпись: "Генерация" - за дядю Сэма!" - Теперь - порядок! - Бен с гордостью оглядел свою работу и повернулся к приятелю. - Чиф, у меня есть плакат Железного Генри. Повесить? - Как хочешь, - Чиф, листавший толстую, густо исписанную тетрадь, похоже, оказался совершенно равнодушен к предвыборной агитации. Вскоре с другой стороны двери красовался второй плакат, тоже цветной. На нем был изображен человек, как две капли воды похожий на Чифа, только старше его ровно вдвое. Человек был в пиджаке, столь же демократически расстегнутом, но без галстука, бородки и очков, зато в серой кепке. Большие красные буквы вещали: "Социализм - будущее Тускулы". - Теперь - полная демократия! - Бен рухнул в кресло, залюбовавшись собственной работой. - Чиф, а если бы твой старик победил на выборах, он бы дал добро на нашу вылазку? Чиф оторвался от тетради и бросил взгляд на плакаты: - Нас бы он не пустил, Бен. Сюда бы отправились те, кто постарше. - Вот именно! - длинный указательный палец Бена наставительно поднялся вверх. - Поэтому мы голосовали за Сэма - и не ошиблись. Между прочим, ты думаешь, дядя Сэм больше верит молодежи? - Конечно верит, - Лу показалась в дверях, с интересом разглядывая плакаты. - Он ведь сам руководил проектом "Мономах", когда ему и двадцати пяти не было... - ...что было вовсю использовано в предвыборной агитации, удовлетворенно подхватил брат. - Эх, Лу! Неужели ты не поняла? - А что я должна понять? - удивилась девушка. - Сэм первый предложил снизить избирательный ценз и посылать старшеклассников в дальние экспедиции. Наша группа - лучший пример. - Пример чего? - усмехнулся Бен. - Пример того, сестричка, что старый Сэм - мудр. Он первый понял одну простую вещь - мы не просто вторая составляющая вечной формулы "отцы и дети". - Интересно, а кто это мы? - поинтересовался Чиф. - Мы тускуланцы. Вернее - земляне. Наша Земля там - на Тускуле. - Сам придумал? - А, значит, не понял? - обрадовался Бен. - Вижу, Чиф, твой старик переусердствовал по части марксистского воспитания. Классы, сословия... - А что? - удивился Чиф и отложил тетрадь в сторону. - По-моему, кое-кто даже на Тускуле не забыл дворянского происхождения... - Не забыли. И многое другое не забыли. Но не в этом дело. Смотрите чем была Тускула для тех, кто прибыл туда в 16-м? Объектом научного исследования, правильно? А для тех, кто прибыл позже? Местом спасения от большевиков? - Ну-ну, - подзадорил Чиф. - А для таких, как твой отец? Местом спасения от Ленина, Сталина и прочих осквернителей истинного социализма. А для нас? Что такое для нас Тускула? Для нас - это родная планета - Земля! И другой Земли нам не надо. А эти, на Старой Земле, не братья по классу и не классовые враги, а просто инопланетяне... - Постой, Бен, - Лу растерянно посмотрела на брата, потом на плакат с неулыбчивым Президентом Сэмом и вновь на Бена. - Ты это что - серьезно? Здесь же люди живут! Такие же, как и мы! Только мы родились на Тускуле... - Чиф, а ты чего молчишь? Ты тоже считаешь, что мы такие же люди, как и здешние аборигены? Чиф не ответил. Бен подождал несколько секунд и хмыкнул: - Ага, молчишь! Эх, Лу! Ты знаешь, что отдел здравоохранения уже несколько лет как засекретил часть своих данных? Догадываешься, из-за чего? Могу подсказать: засекречены данные по ежегодному обследованию тех, кто родился на Тускуле. Продолжать? - Ты хочешь сказать... - Лу совсем растерялась. - Что мы... - Мы - другие, Лу! Это уже видно невооруженным глазом! Ты что, не догадывалась? Смотри! Он вытащил из кармана две монетки и положил их на ладонь. Затем подождал секунду, прикрыл глаза - и монетки начали медленно приподниматься, пока наконец не повисли в нескольких сантиметрах над раскрытой рукой. - Ну и что? - Лу пожала плечами. - Это каждый может. Мы еще в детском саду... - Мы! в детском! саду! - отчеканил брат. - Вот именно! А покажи это здесь - что будет? Это телекинез! На Старой Земле - редчайшее явление! А то, что мы не болеем? Травмы, переломы и все прочее - и ни одной болезни, ни простудной, ни инфекционной. Ни одного случая аппендицита!.. - Я тебя понял, Бен, - кивнул Чиф. - Мы, те, кто родился на Тускуле, имеем несколько иную биологию... - Несколько иную? А ты знаешь, насколько - иную? Исследования на клеточном уровне засекречены, но кое-что я узнал! Интересно, ох интересно! - Это не главное, Бен, - Лу, похоже, тоже успокоилась. - Психически мы - люди. Эти отличия - мелочь. Мы люди. - Мы - люди, сестричка, - согласно кивнул Бен. - А вот они, здесь, на Старой Земле - инопланетяне. Ну а психически... Выросло лишь первое поколение - наше. Наши дети, уверен, еще преподнесут сюрпризы. Но уже сейчас... Лу, ты хочешь остаться здесь, на этой чудной, прекрасной планете? Так чтобы навсегда? - Конечно нет! - удивилась девушка. - Ведь мой дом - там. Я там родилась... - Вот! Вот именно! И дядя Сэм понял это! Представьте, если бы сюда направили кого-нибудь из отцов-основателей! Да у них бы просто нервы не выдержали! Как же! Родная земля - под игом озверевших большевиков! Да они бы тут таких дров наломали! - А ты, значит, академически спокоен, - грустно улыбнулся Чиф. - Нет, Джонни-бой, я не спокоен. Но все же я знаю, что главное интересы нашей Земли. И Сэм это знает. Поэтому он сейчас старается быстрее заменить стариков нами, тускуланцами. Чтоб Тускула стала Тускулой. Он действительно Отец-Основатель. И не нового города или нового государства, а новой цивилизации. Не думайте, что я против помощи землянам, здешним. Я двумя руками - за. Даже за этот филантропический прожект массового переселения местных страдальцев под наше небо. Но Тускулой должны править тускуланцы. И вообще, планету пора переименовать. Она должна стать Землей - первой и единственной. - А как ты назовешь Землю? - без всякой иронии спросила Лу. - Да как угодно, сестричка! Гея, Деметра - да мало ли кто там еще есть в мифологии! Главное - новое человечество уже существует! И мне, признаться, очень приятно это констатировать. - Гобино, - покачал головой Чиф. - Граф Гобино или Альфред Розенберг. Из твоей сегрегации ничего не выйдет, Бен. В ближайшее время на Тускулу прибудут сотни, а может и тысячи, землян... - У них тоже будут дети, - по лицу Бена мелькнула снисходительная улыбка. - И кроме того, они прибудут в уже действующий монастырь, куда не положено соваться со своим уставом. Через три года - выборы. "Генерация" выставит своего кандидата в Председатели Думы. - И этим кандидатом будешь, конечно, ты, - вздохнула Лу. - Эх, Бен, твои бы фантазии... - Этим кандидатом буду не я, - спокойно возразил брат. - За меня не проголосуют... Из-за фамилии... У "Генерации" будет другой кандидат. - Ты что, Кента имеешь в виду? - поинтересовался Чиф. Бен вновь снисходительно усмехнулся: - Мистер Кент унаследовал от дяди Сэма только его серые клетки. Воли у него ни на грош. Мы его сделаем президентом академии наук... потом. Нашим кандидатом будешь ты, Чиф. - Ага, - энтузиазма в голосе будущего кандидата не чувствовалось. Это кто же придумал? - Сказать? Сам дядя Сэм. Идейку он подкинул Кенту, а тот выступил на координационном совете "Генерации". Как раз в твое отсутствие... - Дядя Семен? - от удивления Чиф даже назвал крестного его нормальным именем. - Но... Но это же глупо! Я ведь социалист! Да нет, Бен, это чушь. - Я же говорю - дядя Сэм мудр. Для "Генерации" нужен свой лидер. Не монархист, не кадет и не социалист. Ты идеальная фигура, Чиф. Сын Железного Генри, крестник Сэма, племянник командора Лебедева... Между прочим, один из первых среди "Генерации", кто получил Президентский Знак. А то, что ты веришь в светлое будущее, скоро станет неактуальным. Вот увидишь... - Постой, Бен, - вмешалась Лу. - Ведь Сэм будет переизбираться! - Ну конечно! Первые выборы - это лишь заявка. Чиф получит процентов десять голосов, войдет в наш истэблишмент... Следующие выборы принесут уже процентов двадцать пять... А еще через пять лет Сэм откажется баллотироваться. Вопросы есть? - Есть, - кивнул Чиф. - А если я не захочу? - То есть как - не захочешь? - удивился Бен. - Координационный совет "Генерации" решит - и захочешь. Кроме того, наживка вкусная, Чиф. Тебе придется принимать интересное наследство. Большая Программа Сэма - слыхал о такой? - Термоядерный синтез? - вновь вмешалась Лу. - Но на это уйдет лет пятнадцать! - Двадцать, сестренка. Сэм все подсчитал. Но это только часть. Есть еще две... А вот уж это, как говорится, военная тайна. - А-а, - махнул рукой Чиф. - Тоже мне, тайна! Дядя Сэм хочет пробить через Думу реанимацию программы "Мономах". Мне отец говорил. - Это номер два, - согласился Бен. - Но есть и номер три. Молекулярный синтез! Понимаете, о чем речь? - Безумная идея Кента. Он это придумал в шестом классе. Синтезирование любого вещества на молекулярном уровне. В приемник засыпаешь мусор, легкое жужжание - и получаем черную икру. - Но с ауэритом у него получилось, - возразила Лу. - А ведь тоже не верили. - Ауэрит - частный случай. А тут понадобится столько энергии... Не говоря о том, что это еще даже не решено на бумаге. - Кент решит, - твердо заметил Бен. - Энергию даст термояд. К концу двадцатилетней программы Тускула сможет забыть о фермах, а твой предок может больше не расширять производство. Нам понадобятся лишь образцы - и энергия. Так что программа коллективизации фермеров потеряет актуальность - вместе с правами профсоюзов. И тогда вступит в действие следующая часть программы. Но дальнейшее - молчание. Я правильно процитировал? - Правильно, - кивнул Чиф. - За политинформацию - спасибо. Теперь я, по крайней мере, знаю, что мне делать по возвращении домой. - Пойдешь слесарем-сборщиком на конвейер, - вздохнул Бен. - Ты мне это уже говорил. Не выйдет, Чиф. Большая Программа будет поддержана всеми партиями, в том числе и социалистами. А если дядя Сэм скажет, что ты нужен ему и стране... Это что, тебя еще женят - династическим браком! - Да ты что, Бен? На ком? - в голосе Лу прозвучала искренняя заинтересованность. - На дочке лорда Бара. Наши считают, что такой брак поможет смягчить некоторые политические трения. - На Сью? - возмутилась Лу. - На этой... этой... И вообще, ей только пятнадцать исполнилось! - Через три года исполнится восемнадцать. Старый Бар, похоже, сам это придумал. А что - дочь первого пилота "Мономаха" выходит замуж за племянника пилота номер два! - Но почему Сью? - девушка никак не могла успокоиться. - Эта гордячка... Нет, ее маман ни за что не согласится! - Выдать дочку за племянника командора Лебедева? - улыбнулся брат. - Выдать дочку за сына красного комиссара, - отрезала Лу. - Слава Богу, Чиф, что дядя Генри - большевик. И что ты - не дворянин. А то и в самом деле, с них станется... - Чиф - потомственный дворянин, - разочаровал ее брат. - В шестнадцатом году Государь пожаловал всей семье командора Лебедева дворянство. Увы, Лу, забудь и выходи замуж за Кента. Он обыкновенный скромный гений. Мемуары напишешь. - Все? Почесали языки? - осведомился Чиф, откладывая в сторону тетрадь, которую листал на протяжении всего диалога. - Лу, как прошел контрольный сеанс? - Канал "А" - хорошо, канал "Б" - удовлетворительно, - сообщила девушка, мгновенно забыв о только что обсуждавшихся матримониальных проблемах. Были помехи. - Канал "Б" нам пока не нужен, - заметил Бен. - Но могу посмотреть... Посмотри. Вечером повтори сеанс. И вот еще, Бен, на всякий случай... Может понадобиться резервный канал. Это возможно? - Внутренний? - Да. Километров... Ну, в пределах десяти тысяч... - На Северный Полюс, - кивнул его приятель. - Сделаю. Чиф, а может, тебе не идти? Засветишься ведь! - Я уже засветился, Бен. Иногда плохо быть так похожим на своих родителей. В общем, может понадобиться рокировка... Все обсудили? - Кроме Сью, - вмешалась девушка. - Чиф, не вздумай на ней жениться! - Как скажешь, - пожал плечами руководитель группы. - Бен, вечером никуда не выходите. Если я не вернусь, ждите сутки... И смените пароль на входе... - Не выдумывай, Джон! - начал было Бен, но умолк, остановленный взглядом приятеля: - Это приказ. Действуй по запасному варианту. И обязательно выйди на Тернема. - Тестаменты слушать не желаю, - Бен встал. - Будем выходить на Тернема вместе. Тем более, без этого домой мы можем не возвращаться. Дяде Сэму нужны гарантии, что в ближайшие четверть века нас не потревожат... А в остальном - я все понял... - Ну и хорошо, - Чиф встал и потер затылок. - Посплю-ка часок. Никак не привыкну к здешнему времени... Когда Бен и Лу остались одни, сестра осторожно прикрыла дверь и, подойдя поближе, негромко проговорила: - Бен, ты не слишком? Зачем ты сказал ему все сразу? - Я и не хотел вначале, - так же тихо ответил брат, - но ты же видишь, его тянет на подвиги. Пусть подумает - это полезно... А может, ну ее, эту Сью! Выдам тебя за Чифа, будешь мадам президентшей, а? Странно, но эта мысль, похоже, никак не заинтересовала его сестру. - Бен, мне это не нравится. Ты не должен отпускать его одного. - Сам не в восторге, - пожал плечами брат, - но я обязан выполнять приказ. Тут уже, Лу, игры кончаются. - Да, игры кончаются! - резко проговорила девушка. - В Долине Больших Ветров Чиф кое-кого вытащил с того света. И как раз после приказа о прекращении поисков. Напомнить кого? - Нет, не надо, - совсем тихо ответил Бен. - Я все понял, Лу. Пойду за ним. Правда, Чиф меня отправит домой за невыполнение приказа... - Стерпишь, - усмехнулась сестра. - А за то, что ты наговорил об этой Сью, я с тобой еще посчитаюсь! Вот что, надо ему прикрепить передатчик. На пальто. - Я уже прикрепил, - вздохнул Бен. - И не на пальто, а на пиджак. За кого ты меня принимаешь, Лу? Будешь следить. Девушка кивнула. Бен подошел к стоящему в углу небольшому контейнеру, порылся в нем и достал оттуда маленький, размером с копейку, кружок. Подумав некоторое время он прикрепил его к поясу, затем достал из кармана пиджака небольшую пластинку и нажал на широкую плоскую кнопку. На пластинке замигал синий огонек. Бен передал пластинку девушке, та вновь кивнула и спрятала пластинку в ящик стола... Уже темнело, когда Чиф вновь появился у уже знакомого ему здания с множеством подъездов. Рабочий день кончился, и тротуар возле дома был заполнен людьми. Чиф не спеша прошелся вдоль дома, мельком взглянул на часы, повернул назад и вошел в третий с конца подъезд. Вахтер не обратил на него внимания: в этот час мимо проходили десятки людей, а кроме того, респектабельный вид модно одетого молодого человека не мог вызвать ни малейших подозрений. Чиф не стал пользоваться лифтом и легко взбежал на шестой этаж. На лестничной площадке было пусто. Четыре двери - одинаковые, обитые свежей черной клеенкой. Он взглянул на бронзовые номерки - нужная квартира первая слева... Тот, с кем он разговаривал по телефону, велел прийти сюда ровно в пять вечера. Странно, ему назначили встречу в том же доме, но совсем в другом подъезде. Чиф плохо разбирался в конспирации, но почему-то был уверен, что так поступать не следует. Объяснение он нашел только одно те, что желали с ним поговорить, уверены в собственной безопасности. Это был интересный вывод, и Чиф мельком подумал, что он, возможно, недооценивает тех, кого циник Бен называл "аборигенами". На звонок следовало нажимать три раза. Когда Чиф опустил руку, дверь быстро отворилась. - Заходите! Сказано было тихо, почти шепотом. Того, кто встретил его, Чиф не сумел разглядеть: в передней было темно, можно понять лишь, что этот человек очень небольшого роста. - Проходите... Встречающий закрыл дверь, но свет включать не стал. - Я... пальто... - немного растерялся Чиф. Встречавший, казалось, задумался, затем легко подтолкнул гостя куда-то в сторону: - Там... Пошарьте рукой... Получалось как-то излишне по-конспиративному. Впрочем, спорить не приходилось, Чиф нащупал свободный крючок и пристроил туда пальто со шляпой. - Пойдемте, пойдемте! - невидимый в темноте человек явно торопился. Чиф мельком отметил легкий иностранный акцент - то ли немецкий, то ли польский. Они прошли длинным коридором и остановились перед закрытой дверью, из-за которой пробивался узкий луч света. - Ждите здесь! - на мгновение дверь растворилась, закрылась вновь, и Чиф остался в коридоре один. Он использовал это время, чтобы привести в порядок прическу. Особого волнения не было, впрочем, как и страха. Скорее, одолевало любопытство. Впрочем, Джон тут же одернул себя: люди, которые решили встретиться с ним, рисковали жизнью. Это не голливудский фильм о карбонариях, и он пришел сюда не ради праздного интереса... - Заходите, товарищ! Дверь открылась, и Чиф шагнул через порог. Да, здесь было светлее, но не намного. Огромная комната освещалась небольшой настольной лампой, горевшей вполнакала. Лампа, как ей и полагалось, стояла на столе - большом, напоминающем букву "Т". Такой стол больше подходил для солидного кабинета, чем для квартиры. Впрочем, помещение и вправду напоминало кабинет. Стены украшены обязательными в этой стране бородатыми портретами, под которыми висела большая цветная карта СССР. Высокие окна наглухо закрыты тяжелыми черными портьерами. Их было трое, и сидели они за широкой частью Т-образного стола. При появлении Чифа все встали. - Здравствуйте. Проходите, товарищ Косухин! Это произнес невысокий плечистый человек, сидевший в центре. Теперь он не спеша шел навстречу Чифу, протягивая руку. - Чижиков. Странная фамилия не удивила. Тот, кто так представился, назвал себя "Чижиковым" так же, как он, Иван Степанович Косухин, в свою очередь, отзывался на "Джона", "Жанно" и "Чифа". Только для Чижикова это не было детской игрой в Америку. - Тарек. Тот, кто встречал его, - худой коротышка, носивший большие роговые очки и говоривший с еле заметным акцентом... - Иваныч. "Иваныч" оказался повыше прочих, как раз одного роста с Чифом, зато крепче его в плечах и, конечно, значительно старше. Из всех троих он единственный улыбался. Лицо показалось знакомым, и Чиф тут же сообразил: Иваныч немного походил на Ленина - с такой же бородкой и лысиной. Правда, на этом сходство кончалось: лицо того, кто избрал себе такой странный псевдоним, было не скуластым и плоским, а типично русским, правильным и куда более приятным. Итак, из этой тройки Тарек был, очевидно, самым младшим - если не по возрасту, то по должности, Иваныч - самым симпатичным, а вот товарищ Чижиков - похоже, главным. Чижикова разглядеть было сложно: случайно ли, намеренно ли, но он предпочитал оставаться в тени, уклоняясь от света лампы. - Садитесь, товарищ Косухин. Чифу на миг стало весело. "Садитесь, товарищ" - это слегка напоминало центральный комитет соцпартии, куда он привык забегать еще с детства, навещая отца. Но там не прятались по темным углам, да и стола такого не стояло - очевидно, традиции правящей партии были утеряны на его родине. Итак, оставалось присесть - естественно, не на почетном месте, у вершины "Т", а сбоку, где и полагалось сидеть гостям. Похоже, и здесь субординация сохранялась. Если так, то предстоит нелегкий разговор. Опыта подобных бесед у Чифа не было: дома даже самого Председателя Российской Трудовой Общины Тускулы Семена Аскольдовича Богораза многие в глаза называли Дядей Сэмом. Что ж, приходилось играть по местным правилам... - Вы чаю хотите, товарищ Косухин? Чаю Чифу не хотелось, но отказываться было неудобно: очевидно, это тоже входило в непременный ритуал. Он ждал, что за чаем пойдет самый младший, то есть товарищ Тарек, но ошибся. Чижиков поднялся сам, неторопливо вышел в соседнюю комнату и вернулся с большим чайником. Впрочем, для остальных тоже нашлась работа: Иваныч расставил чашки, а Тарек принес сахарницу. - Вам с коньяком? - Я... я не пью... Наверное, это прозвучало совсем по-детски, но трое даже не улыбнулись. Чиф действительно не употреблял алкоголя, впрочем, как и вся молодежь Тускулы. Только в дальних походах, когда температура падала ниже минус двадцати, в ход шел спирт, но это никак нельзя считать выпивкой. Товарищ Чижиков вновь встал, не спеша подошел к стоящему у стены шкафу, достав оттуда темную пузатую бутылку. Коньяк достался лишь ему. Ни Иваныч, ни Тарек, очевидно, прав на это не имели. Похоже, церемонии кончились, и можно было начинать разговор...