— Десять раз! Ладно, я пошел за Софочкой, а ты постарайся покормить нас чем-нибудь, кроме яичницы!
— Постараюсь! — Лера подошла к нему, чмокнула в щеку. — Не дуйся, пожалуйста! У меня скоро дебют, разве это плохо?
— Кому как… — Максим надел куртку и вышел за дверь.
— Привет! — сказала Лера, садясь в машину рядом с Красовским.
Красовский рывком тронулся с места и вылетел на проезжую часть, подрезав черную «Волгу».
— Не боишься?
— Ни капли, — сказала Лера. — Я тоже люблю быстро ездить, но не по кривым переулкам, а по ровному пустому шоссе, чтобы ветер в ушах свистел!
— Да, мадам, с вашими пристрастиями надо жить в другой стране… А ты водишь машину?
— Приходилось, — ответила Лера.
Красовский резко затормозил и остановился.
— Садись за руль.
— А если я разобью машину?
— Это будет очень эффектно. Наши портреты в траурных рамках напечатают во всех газетах.
Лера пересела на водительское место, передвинула сиденье поближе.
— Куда едем?
— Ко мне домой, естественно.
Лера аккуратно выехала на середину проезжей части, пытаясь подавить внутреннюю дрожь от напряжения и страха, набрала скорость и слилась с потоком машин, судорожно вцепившись в руль.
— Расслабься, — сказал Красовский.
— Но я давно не ездила за рулем.
— Не падайте духом, поручик Голицын! — повторил он свою любимую фразу.
Вдруг Лера свернула в первый попавшийся переулок и остановила машину.
— В чем дело? — спросил Красовский. — Ты переоценила свои возможности?
— Я не поеду к тебе! — сказала она решительно.
— Ты решила меня бросить, прямо сейчас?
— Я хочу вернуться домой! Знаешь, что я думаю? Нам надо прекратить встречаться, пока мы не возненавидели друг друга и пока не наступил крах моей семейной жизни.
— Оригинальная, свежая мысль! Я не удовлетворяю тебя в постели?
— Разве я похожа на сексуальную маньячку?
— Нет, ты похожа на спящую царевну в стеклянном гробу!
— А ты пытаешься расколотить крышку этого гроба, не задумываясь о том, что будет с царевной… Или я не права?
— Ты права, хотя и частично, — он горько усмехнулся. — Поэтому я и злюсь. Прости… К сожалению, я не могу дать тебе то, чего ты, безусловно, заслуживаешь. И не только в плане секса. Я лишний раз убедился, что просто не способен любить женщину так, как могут любить другие… Я не способен отдать всего себя этой любви, и ты не можешь это не чувствовать. А вообще-то чертовски жаль, что это так… Думая о том, что когда-нибудь ты станешь моей, я представлял все совсем иначе. Я думал, что ты единственная женщина, которая мне нужна…
Лера посмотрела на него и произнесла с иронией:
— Но, переспав со мной, ты убедился в том, что, во-первых, я не женщина, во-вторых — не единственная, в-третьих — не так уж нужна тебе!
— Однако, княгиня, вы стали циничны, — Красовский скривился в усмешке, закурил, задумался, потом сказал очень серьезно: — Валерия, поверь, если мне и нужна женщина, то только такая, как ты.
— Вот сейчас ты сказал правду, — засмеялась Лера. — Все дело в этом «если». На самом деле тебе не нужен никто! Ты хотел, чтобы я стала твоей, ты своего добился, теперь твое самолюбие удовлетворено и я больше не нужна тебе! Не надо никого обманывать, тебе не нужны ни друзья, ни любимая женщина! Давай прекратим эти мучения! Ты одиночка, и только один на один ты можешь как-то ладить с самим собой. Все остальные тебе только мешают. Я это давно поняла, еще тогда, на практике. И так оно и есть! И что бы ты ни говорил, ты не можешь ничего изменить! Ты не можешь переделать себя!
Красовский посмотрел на Леру с печальной улыбкой.
— До чего же ты умна, аж противно! И все ты про меня знаешь!
— А тебе это не нравится?
— Но ты не все знаешь обо мне… — Красовский вдруг побледнел, взял Леру за руки и с силой стиснул ее ладони. — Ты не понимаешь, как мне невыносимо трудно отказаться от тебя… Это бесит меня, все больше от тебя отдаляет, я вижу это, я сам борюсь с собой, чтобы не выглядеть полным дураком, не броситься перед тобой на колени и просить, чтобы ты осталась со мной… навсегда! Но я не имею права на это, я испорчу тебе жизнь… Понимаешь, Валерия?
— Да, я понимаю, сколь велика ваша гордыня, дорогой Леонид Аркадьевич! Не пристало вам унижаться перед женщиной. А вдруг она откажет вам сама?
— Замолчи, черт возьми! — Красовский стиснул зубы, замотал головой. На его лице на мгновение появилось выражение беззащитности, отчаяния, которые Лера замечала иногда и прежде. Он вдруг обнял ее, спрятал лицо в ее непокорных волосах. — Ты не веришь мне и правильно делаешь, что не веришь, можно ли верить словам… — бормотал он, целуя ее. — Останься со мной, в последний раз…