Юлия смотрит на свои ноги и заставляет себя двигаться дальше. Женщина в красной машине смотрит ей вслед обеспокоенно, по-матерински, а затем уезжает со стоянки, и короткая встреча двух жизней заканчивается.
У Юлии нет номера мобильного телефона Эдгара. Если бы он у нее был, она могла бы спросить его, взял ли он с собой ту самую сумку. Но она никогда не спрашивала у него номер. Потому что только в автобусе они были друзьями. Для такого времяпрепровождения он был достаточно хорош для нее. Но не для их иллюзорного мира. Если он никогда больше с ней не заговорит – то Юлия определенно этого заслужила. На его месте она бы тоже не разговаривала с собой. С другой стороны, на его месте Юлия изначально бы не стала с собой знакомиться. Пока она думает об этом, она наконец оказывается у электрической раздвижной дверцы прилавка со скидками. А потом ей приходит в голову, что это даже впечатляет – насколько иногда человек считает себя важным.
Линда сидит на подоконнике, поставив босые ноги на толстую ветку перед собой, и держит на коленях миску с макаронами. Она нарезала несколько помидоров черри, бросила горсть тертого горного сыра. И теперь она смотрит, как он медленно тает и прилипает к пасте. Он покрывает блюдо толстым слоем и пряным запахом, который Линда может проткнуть вилкой в любой момент. Она ловит три макаронины и вытягивает их с тонкими нитями сыра, потом засовывает еду в рот. Ее мама, вероятно, добавит ложку сметаны. А ее отец – лук.
Линда ест под «The World to Come» Фредрики Шталь, пока листья нежно дрожат на ветру – приятный звук, который Линда любит почти так же сильно, как и людей. Хороший момент. Жара еще до начала лета, горячий воздух на ее голых икрах, песня в какой-то мере меланхоличная и в чем-то прекрасная. И вкус сыра, который странным образом иррационально идеально сочетается с шелестом верхушки деревьев. Съев половину порции, Линда поняла, что наелась, но ей хотелось бы иметь желудок побольше – настолько блюдо было вкусным. Внутри нее распространяется чувство удовлетворения, вялости. Она словно сытая кошка.
Ее мобильный телефон вибрирует, и входящее сообщение ненадолго прерывает песню, затем она продолжается, как будто ничего и не произошло. Линда отставляет миску в сторону. Скорее всего, это Момо пишет ей, что опоздает.
Настоящее имя Момо – Симона. Линда долгое время не знала этого. А потом она в какой-то момент увидела ее удостоверение личности. Реальное имя Момо – Симона Бергманн. Когда она была маленькой, она называла себя Момо, потому что не могла произнести Симона. Как-то прилипло. Линда любит такие прозвища. Псевдонимы, которые имеют значение. Ее имя Линда, и все называют ее Линдой – скучно и однообразно.
Она бросила взгляд на часы. Через полторы минуты можно будет сказать, что Момо опоздала. Она всегда опаздывает. На самом деле это странно – что она до сих пор ей об этом пишет. Было бы разумнее отправлять сообщение, только если назначенное время уже прошло. Это сэкономит пару минут. Ожидание Момо стало для Линды чем-то вроде больного хобби за последние несколько месяцев.
С Момо и с ней все сложно. Одна из них всегда занята прощением другой. Или обвинением. С Эдгаром такого не было. Он и Линда были сбалансированы, как две чаши весов. Что Линде казалось ужасно скучным к концу их отношений. Конечно, она никогда не скажет об этом Эдгару. Кроме того, не так уж скучно и было. Даже в конце. Это тоже было хорошо. Очень предсказуемо и уютно. Так же, как выпить кружку хорошего чая в холодный вечер. Или надеть шерстяные носки. Момо и она – другая крайность. Они словно качели. В большинстве случаев они находятся на краю пропасти, где-то между «слишком хорошо, чтобы быть правдой» и «следующей большой драмой». Как будто у них обеих в голове есть тумблер, который другой хотел бы щелкнуть. Если они понимают друг друга, они понимают друг друга без слов. А потом снова они совершенно не понимают друг друга. Ни слова, как бы хорошо они ни были подобраны.