Поднявшись с кровати под укоризненный взгляд обделенного лаской кота, я подошел к Ангелине, встал за ее спиной и начал массировать плечи. Она блаженно улыбнулась, подавшись навстречу моим прикосновениям. Знал, что это ее расслабляет, но останавливаться на этом не собирался. Склонившись, начал осыпать поцелуями ее шею, медленно спускаясь ниже, не переставая ласкать ее плечи.
— Марк… — прошептала она, слегка отстраняясь, но я не желал слушать.
Мои руки скользнули на ее грудь, нежно лаская ее сквозь ткань футболки. Дыхание сбилось, и все, чего я сейчас жаждал — сорвать с нее эту старую, растянутую вещь и продолжить в другой, более откровенной позе.
— Марк… — она мягко перехватила мои руки. — Мне нужно закончить проверять тетради и подготовиться к уроку, не сейчас — произнесла она с виноватой улыбкой.
Я отпрянул. Это происходило не впервые. В последнее время наша интимная жизнь практически сошла на нет. Она не только не проявляла инициативы, но и гасила мои порывы. Не то чтобы это превращало меня в озлобленного маньяка, но вполне ощутимое томление в теле оставалось. Я молча взял ветровку и направился в коридор чтобы выйти на ночную пробежку.
Я бежал. Бежал так быстро, что кровь гудела в висках, а лёгкие горели огнём. Но никакая скорость не могла унести меня от этих мыслей. "Когда всё изменилось?"
Вспомнил её руки, которые раньше сами тянулись ко мне. Её взгляд, тёплый и голодный. Те ночи, когда она будила меня шёпотом: "Марк... я не могу уснуть..." Теперь между нами выросла невидимая стена. Я стучал в неё - ласками, словами, терпением. В ответ — вежливая улыбка и бесконечные "не сейчас".
Одиночество вдвоём.
Мы спали в одной постели, завтракали за одним столом, но... Когда в последний раз она видела меня? Не преподавателя, не будущего мужа, а просто мужчину? В памяти всплыло её лицо сегодня вечером —спокойное, невозмутимое, когда я вышел. Будто моё желание, моя боль её вообще не касались. Я резко остановился, опираясь о дерево. Сердце колотилось, но не от бега.
А если это навсегда? И тогда — что?
Еще один аспект нашей жизни, который меня совершенно не удовлетворял. В свои двадцать восемь лет я словно дал обет безбрачия и завещал свое тело Господу Богу и это мне совсем не нравилось. Как долго я смогу снимать стресс пробежкой по пустому парку?
Я не успел додумать. Впереди показался фонтан — круг, значит, пора разворачиваться. Домой. К ней. К нашему молчанию.
Глава 5
Вероника
Видимо, моя выходка перед началом пары застряла у преподавателя в горле, словно кость, раз он попросил меня остаться. Но после того, что я услышала в свой адрес, я еще несколько минут пребывала в шоке, сидя в пустой аудитории и пытаясь осмыслить произошедшее.
Я стерва?
Я стараюсь привлечь его внимание?
Я хочу с ним сблизиться?
В голове крутилась лавина вопросов, на которые я отчаянно хотела получить ответы, но понимала — это невозможно. Он уже ушел.
С яростью швырнув оставшиеся на столе вещи в сумку, я рванула к двери, желая скорее покинуть этот кабинет.
— Никусь, что случилось? Ну же, расскажи! — Даня, схватив меня за руку, с тревогой смотрел в глаза. Рядом стояла Лиля, её лицо отражало не меньшее беспокойство. Они все это время ждали меня в коридоре.
— Не здесь, — твёрдо сказала я и направилась к выходу из университета. За мной, недоумевая, бежали друзья, не понимая, что происходит.
Наконец добравшись до знакомого кафе, я устроилась в самом углу за столиком, скрытым от посторонних глаз. На меня устремились два взгляда, в которых читалось нарастающее беспокойство.
— Он назвал меня стервой, которая только и делает, что добивается его внимания, представляете? — выпалила я, размахивая руками.
— Да ты что? Прямо так и сказал? — удивлённо спросил друг.
— Ну, примерно… смысл был именно такой, — выдохнула я, потирая виски.
— Нет, расскажи слово в слово, — потребовала подруга.
Я, заказав чай с лимоном, пересказала нашу короткую, но яркую беседу.
— Зачем ты показательно провоцируешь его? Ты же вредишь и себе, и его репутации, — с недоумением произнесла Лиля.
Я молча смотрела в окно. Ответа у меня не было. Действительно, почему я так себя веду? Может, просто потому, что меня бесят высокомерные мужчины, считающие себя пупами земли. Но он же преподаватель… у него статус…Позволительно ли ему это?
— Он думает, я буду за ним бегать? Кем он себя возомнил? — задыхалась я от возмущения. — Я должна прояснить это!
Вскочив со стула, я резко опустилась обратно из-за того, что две пары рук легли на мои плечи, удерживая меня.
— Нет! Ты никуда не пойдёшь и забудешь этот бред. Пусть думает, что хочет. Он преподаватель, а ты студентка, и в случае чего, попрут тебя, а не его! Это не школа, здесь разбираться не станут. Студентов куча, а вот ценных кадров — единица, а он как преподаватель очень даже неплох, — строгим голосом произнесла подруга.
— Поддерживаю наш беленький цветочек. Не стоит поддаваться эмоциям — так ничего не добьёшься. Не лезь к нему, не навлекай беду на себя. А лучше вообще не обращай никакого внимания, — мягко и тепло просил Даня, накрыв мою руку своей.
Мои новые друзья были моим спасением в море необдуманных решений. Я увидела, как искренне они переживают за меня, хотя знакомы мы были не так уж и много. От нахлынувших чувств мои глаза покраснели и наполнились слезами.
— Та-а-ак, если я была слишком груба, прости, пожалуйста, не плачь! — запаниковала Лиля, вытирая салфеткой мою размазанную тушь.
— Нет, я просто рада, что встретила таких людей, как вы. Без вас я бы уже натворила дел и ехала домой на поезде, — усмехнулась я.
— Для этого и нужны настоящие друзья, — подытожил Даниил.
Наконец, выдохнув и выплеснув накопившиеся эмоции, я ответила:
— Да, согласна. Не буду даже смотреть на этого пунктуального, самовлюбленного, с огромным самомнением...
— Вот и славно! А теперь пойдёмте в кино! — озорно рассмеявшись, Лиля, не дав мне договорить, подскочила и, схватив всех под руки, потащила к выходу.
Следующие несколько недель прошли в умиротворенной гармонии, без тени напряжения. Нельзя сказать, что к концу сентября нашу группу сковал нерушимый союз; скорее, каждый нашел свой тихий уголок в небольших компаниях, и подобное разделение устраивало всех, в том числе и меня, нашедшую приют в обществе Дани и Лили. Между ними на удивление возникла особая связь, наполненная взаимопониманием и теплотой. Даниил, словно искусный кутюрье, с упоением подбирал для нас наряды, приоткрывая завесу над тайнами выгодных приобретений и секретных распродаж. Мы же давали ему советы по поиску спутницы сердца. Мой друг, такой же романтик, как и я, и, хотя всю свою любовь он дарил нам, я понимала: это не то, чего он ищет, ему нужно что-то большее.
Я исправно посещала лекции, усердно копя оценки для заветных автоматов в будущем. Почти все предметы сдались под натиском моего усердия, кроме двух злополучных дисциплин: анатомии и, разумеется, клинической психологии. В первом случае наука оказалась неприступной крепостью, и зубрежка превратилась в бессмысленное повторение заученных фраз. Во втором же, я представляла, что Марк Викторович – всего лишь голос из забытого старенького радиоприемника в аудитории. Он, в свою очередь, словно меня и вовсе не замечал. Ни разу его взгляд не задержался на мне, ни разу он не обратился ко мне с вопросом на семинарах, хотя порой я сама поднимала руку, зная ответ. Но он, будто мы заключили негласный договор, упорно игнорировал меня.