— Значит, до завтра на паре? — спросил я, стараясь придать голосу нейтральный тон.
— Разве у меня есть выбор? — в ее глазах снова мелькнула та самая хитринка, и прежде, чем я успел что-то ответить, дверь захлопнулась.
Я проводил ее взглядом, пока она уверенной походкой шла к подъезду, а когда она скрылась за дверью, включил передачу и тронулся с места, вдыхая аромат черной орхидеи, окутавший весь салон автомобиля.
Глава 21
Вероника
— Ну что, как там твой таинственный мужчина? — спросил Даня, развалившись за моим письменным столом с ноутбуком и доедая мою шоколадку. Его непослушные каштановые кудри торчали в разные стороны, будто отражая хаос его мыслей.
— Никакого ухажёра. Просто встреча, — ответила я, небрежно бросая ключи на тумбочку в коридоре. — Дружеская, — зачем-то уточнила я, вспомнив это слово, которое засело в моей голове.
— Ага, в восемь вечера, в воскресенье? — он хмыкнул, разрывая фольгу до конца и жадно вдыхая сладкий аромат. — Запах мужских духов теперь стоит на всю студию. «Просто встреча», говоришь? — с ехидной улыбкой бросил сосед.
Я закатила глаза, направляясь к холодильнику.
— Ты слишком много смотришь мелодрам.
— И слишком хорошо тебя знаю. У тебя вот здесь, — он ткнул в свою шею, — появляется красное пятно, когда врёшь.
Инстинктивно я коснулась кожи, отчего Даня громко расхохотался.
«Проклятый психфак».
— Ладно, спишем всё на простую встречу, — отмахнулся он и прошёл мимо меня. — А вот мелодраму я и правда бы посмотрел, хочешь?
— Давай! — согласилась я, но так и не смогла сосредоточиться на фильме. Мысль о недавней встрече не отпускала меня ещё несколько дней.
Следующие недели прошли ровно. Ни бурь, ни катастроф — лишь рутина университетской жизни. Мы, как всегда, стояли у кабинета 304 — голодные, не выспавшиеся, но удивительно живые. Теперь «Клиническая психология» не вызывала у меня панического ужаса — скорее, лёгкое любопытство и чувство контроля. Я потягивала сок из трубочки, лениво наблюдая за друзьями.
— Детка, она мне не подходит! Посмотри, как она одета! — Даня театрально отшатнулся от экрана телефона Лили.
— Да это всего один кадр! Она просто моргнула неудачно, — защищалась она, тыкая в экран с такой яростью, будто пыталась внушить Даниному вкусу новые стандарты.
— Она на всех фото выглядит так, словно одевалась с завязанными глазами. Нет. Отказываюсь. — Даня резко отодвинул телефон, бросив на меня взгляд, полный скорби за человеческий стиль.
— Так ты себе никогда никого не найдёшь! — Лиля не унималась. — Антонина — хорошая девушка, играет в нашей группе на виолончели, и вообще… у неё очень нежные пальцы, — двусмысленно поиграла бровями подруга.
— Пожалуйста, пощади меня, — простонал Даня, опуская голову на мое плечо.
Я не могла сдержать улыбки. Лиля, кажется, всерьёз решила устроить личную жизнь нашего чуткого и стильного друга. Но у неё это выходило… своеобразно.
— А ты, Никусь? — Даня вдруг посмотрел на меня с прищуром. — Не хочешь кого-нибудь мне подсунуть?
— Она у нас — старый романтик, — вставила Лиля, поддразнивая. — Верит, что влюбится с первого взгляда. И навсегда.
— И что? — я пожала плечами. — Я не вижу в этом ничего плохого. Когда встретишь того самого, просто поймёшь. А до тех пор — зачем тратить себя на кого попало?
— Поддерживаю, — сказал Даня, бросив Лиле укоризненный взгляд.
— Ну вот и стойте потом вдвоём под бой курантов в одиночестве, как два забытых персонажа из старого советского фильма, — фыркнула она.
— А мы и не против, да Даниил? — парировала я.
— Да! — кивнул друг и повернулся к Лиле. — Я согласился на твой новогодний бурлеск, но, умоляю, избавь меня от вида этой бедолаги.
— Ладно, — она всплеснула руками и наклонилась ко мне. — Ну ты хоть скажи… какой у тебя типаж?
Я на секунду замялась.
— Ну… высокий, серьёзный, надёжный…
— Марк Викторович, — прошептала она с ухмылкой.
Я вздрогнула, будто она произнесла что-то запретное. Быстро посмотрела ей в глаза — неужели догадалась? Но она уже кивала на дверь:
— Злыдень идёт, — прошипела подруга, поспешно сгребая вещи с подоконника.
Я застыла. Надо научиться держать себя в руках… Иначе мой маленький секрет превратится в повод для слухов. Если тайну знают два человека — это уже не тайна.
Я медленно прошагала за друзьями, вливаясь в поток своей группы. Как обычно, Марк Викторович (нет, просто Марк, чёрт возьми), впустил нас в аудиторию, а сам зашёл последним. И пока мы рассаживались, доставая тетради и ручки, он на столе раскладывал несколько листочков А4, чем заметно заинтриговал нас.
— Группа В, здесь, — он указал на свой стол. — Темы на зачёт. Каждый должен выбрать себе одну и подготовить по ней доклад с презентацией, но не повторяться. Начнём по списку, Авдеева!
На трясущихся ногах к нему поплыла наша зубрила, которая шла на красный диплом. Села за его стол и принялась читать темы, пока Марк доставал из сумки ежедневник и ручку, чтобы записать её выбранную тему.
— В этот раз легко отделаемся, а вот когда будет экзамен по всем темам, придётся вам скорую вызывать для меня, — запричитала Лиля, постукивая карандашом по столу.
— Благоволина!
Услышав свою фамилию, я встала и направилась к его столу, чувствуя, как сердце учащённо забилось. Но причина была не в страхе перед зачётом, а в том, что я снова вспомнила ту встречу в машине вечером.
Я, не садясь за стол, быстро пробежалась глазами по тексту и выбрала самую простую для меня тему, которую я понимала лучше остальных. Ткнув пальчиком, я указала на неё, смотря на своего преподавателя, снова рассматривая его лицо, незаметно любуясь. Он не смотрел прямо — но уголки губ были чуть приподняты. Улыбка. Едва заметная.
Память услужливо подкидывает обрывки воспоминаний: его голос, чуть хрипловатый от сдерживаемых эмоций, тихий смех, когда я колко парировала, и его извинения. «Это было просто вежливостью. Обычная человеческая вежливость», — твержу я себе, глядя на его опущенные ресницы, пока он записывает мою тему в журнал.
Прогнав пелену перед глазами, я быстро вернулась на своё место, чтобы не стоять у его стола целую вечность, но как только я опустилась на стул, то продолжила наблюдать за ним, за каждым его уверенным движением и за тем, как собираются складки на его белой рубашке в зоне предплечья.
На протяжении последних нескольких дней между нами было какое-то незримое напряжение. Не то, которое было, когда мы конфликтовали, а совсем иное. В университете он вел себя как обычно, на парах тем более, и лишь изредка в коридорах, сталкиваясь с ним, я могла наблюдать его тёплую, почти незаметную улыбку, которая, что бы ни означала, мне очень нравилась, но я… ловила себя на мысли, что хочу большего. Конечно, вся ситуация будоражила меня, и мне всё ещё больше хотелось узнать его поближе, узнать его душу и что в ней скрывается… а может быть, даже кто?
— Литвинов!
Даня, подскакивая на месте, в своих широких штанах медленно вышагивал вниз по трибуне, словно модель на подиуме. Не знаю откуда, но в нём поселился страх перед Марком Викторовичем, или, может быть, раньше я просто не замечала этого. Дане пришлось выбирать из того, что уже осталось, так как большинство студентов в моей группе носили фамилии с первых букв в алфавите. Надо же, как может данная тебе родителями фамилия помочь или наоборот усугубить ситуацию, но он не унывал. А когда уже подошёл к столу рядом со мной, то вдруг замер как вкопанный и посмотрел на меня странным взглядом. Его обычно расслабленная поза вдруг напряглась, брови чуть нахмурились. Он медленно сел без единой реплики и погрузился в какие-то мысли, да и каждый из нас в это время думал о своём. Лиля о предстоящем показательном выступлении, я о своём тайном увлечении, и Даня, непонятно о чём, ведь он ничего не говорил, лишь загадочно улыбался.
К концу декабря в университете началась праздничная суета. Гирлянды, дождик, мандарины. Всё пахло корицей, весельем и… лёгким ожиданием сказки. Последние зачёты мы с Даней закрыли без проблем, а вот Лиле пришлось немного попотеть, сдавая некоторые из них. Да, на какие жертвы только не пойдёшь ради искусства и её вечных пропусков из-за репетиций. Но теперь, когда всё позади, а до Нового года оставалось двенадцать часов, мы наконец решили штурмовать торговый центр, в котором люди носились с подарками в разные стороны. Своевременно, да, но из-за учёбы на это раньше не было ни времени, ни сил.