— Я не ведусь на манипуляции.
— А если я скажу, что за подпись расскажу тебе свой самый идиотский студенческий поступок? Гарантирую, это будет самое странное, что ты услышишь за сегодня.
— Ты реально не сдаёшься, да? — выдохнула я, наклонив голову набок.
Выхватив свободной рукой ручку из его рук, я быстро и очень криво, почти неузнаваемо, оставляла свои инициалы, лишь бы он от меня отвязался.
— Одна тут отдыхаешь? — спросил он, наблюдая, как я ставлю подпись. От этой реплики мои глаза закатились так, что я перестала что-либо видеть.
— А это имеет значение? — я сделала шаг в сторону от него.
Он будто удивился вопросу, но тут же пожал плечами, притворно-серьезно:
— Только в том случае, если ты таинственным образом исчезнешь в толпе, а я так и не узнаю, как тебя зовут.
— Так и произойдет, — ответила я сухо и пошла прочь.
Он, к счастью, не пошел следом, только окликнул сзади: — Тогда надеюсь, что судьба даст мне второй шанс, девушка с брачным договором!
Я усмехнулась, но не обернулась. Через несколько шагов ко мне уже подбежала Лиля с двумя рожками, в которых было по три шарика разноцветного мороженого.
— Что я пропустила? — спросила она, протягивая мне один.
— Какой-то парень уговаривал меня подписать петицию.
— А может, он просто клеился? — подняла брови подруга.
— Не думаю, текст выглядел довольно правдоподобным, — пожала плечами я, заметив, как Лиля остановилась и села на пустую лавочку. — Если мы не поторопимся, Даня скупит все блестящее с палаток.
— Сейчас пойдем, но мне нужно поговорить с тобой, — сказала она серьезно, заставляя меня сесть рядом. — Мне кажется, с Глебом что-то не так.
— В смысле?
— С ним явно что-то происходит. Он стал каким-то обеспокоенным, раздражительным и уставшим. Недавно я оставалась у него с ночевкой, и он с кем-то очень нервно и грубо разговаривал по телефону, закрывшись в ванной. Я, конечно, почти ничего не разобрала, кроме его громких матов, но, когда он вернулся в комнату, был сам не свой. На мои вопросы, что случилось, ничего не ответил, и я так ничего от него и не добилась.
Я попыталась обдумать сказанное.
— Может, у него проблемы на работе?
— Я тоже об этом подумала, поэтому хотела попросить тебя: сможешь ли ты узнать это у своего отца? Ник… — она вцепилась в мою руку, как ребенок, о чем-то умоляющий. — У меня плохое предчувствие.
— Я все узнаю, не переживай так и не накручивай себя раньше времени, ок?
— Спасибо, спасибо… — она бросилась мне на шею с удушающими объятиями.
После этого мы отправились на поиски Дани. Найти его оказалось несложно — он стоял возле палатки, украшенной яркими флагами с символикой различных университетов. Рядом располагался прилавок с винтажной одеждой, украшениями ручной работы и всякой диковинной утварью, от которой невозможно было оторвать глаз. У Дани в руках уже был увесистый пакет, набитый, кажется, всем, что только можно было унести.
Понадобилось немало усилий и уговоров, чтобы оттащить его от прилавков, но в конце концов нам это удалось. Потом мы полностью отдались атмосфере праздника: наслаждались живой музыкой в исполнении студенческих групп, смотрели яркое и местами трогательное шоу талантов, где выступали студенты с танцами, песнями и даже магическими трюками. Мы даже сами приняли участие в нескольких конкурсах и викторинах — это добавило веселья и ощущения причастности.
К вечеру, уставшие, но довольные, мы покидали парк. Ноги гудели от долгой ходьбы, и казалось, будто даже трава под ногами мягче, чем обычно. Сумерки окутали всё лёгкой дымкой, а в голове ещё долго звучали обрывки мелодий и смеха.
— Мой беленький цветочек, это тебе, — с мягкой улыбкой произнёс Даня, водрузив на голову ничего не подозревающей Лили чёрную кепку с эмблемой нашего университета. — Специально подбирал — чтобы носила с любым нарядом, — добавил он, аккуратно поправляя головной убор и убирая ей волосы за уши.
— Вот спасибо, буду носить, не снимая! — улыбнулась Лиля, но в этот момент её телефон на столе выдал короткую мелодию.
— О, Глеб приехал. Мы договорились покататься, — сказала она, уже снимая с себя кепку и торопливо приводя в порядок волосы.
— Ну всё, детка, удачи, — Даня чмокнул её в щёку.
Я подошла, обняла её, а за её спиной, в машине, Глеб, сидя за рулём, кивнул мне в знак приветствия. Его лицо показалось мне особенно худым, с резко очерченными скулами. Лиля, словно прочитав мои мысли, бросила на меня тревожный взгляд, будто спрашивая: «Ты помнишь, о чем я просила?». Я едва заметно кивнула, стараясь подбодрить её взглядом.
Она, в коротком облегающем тёмно-синем платье, легко запрыгнула в салон, чмокнула Глеба в щёку, на которой я заметила багровую полосу, похожую на ссадину или порез. Что-то тревожное скользнуло внутри, но было уже поздно: они уехали, а мы с Даней молча переглянулись и направились к остановке.
— Если вдруг я не вернусь сегодня, то напишу тебе, — сказал он, сжимая мою руку и провожая меня к автобусу.
— Будь осторожен. И проведи отлично время.
Он кивнул, развернулся и пошёл навстречу своему вечеру, а я, усевшись в заднюю часть автобуса, осталась одна. Рядом лежал пакет с покупками, который Даня попросил отвезти домой. Автобус был почти пуст, и среди разрозненных пар, смеющихся и держащихся за руки, я чувствовала себя особенно одинокой. Казалось, все нашли свою половинку, свой уют, но только не я.
Вернувшись домой, я не смогла оставаться в тишине долго одна. Без Дани в квартире было по-настоящему пусто. Даже короткое эхо шагов казалось чужим. Я переоделась и вышла на пробежку, словно пытаясь убежать от этой пустоты. Бегала долго, несмотря на то что ноги и так гудели после фестиваля, бродила по вечернему парку, слушала шелест деревьев и разговоры прохожих — лишь бы не возвращаться в молчаливое пространство квартиры. Но ближе к десяти вечера выбора у меня не оставалось.
Включив телевизор, я заставила себя заняться домашними заданиями, надеясь, что утомление принесёт сон. Но ничего не помогало. Всё внутри гудело — от усталости, тревоги, одиночества. Я понимала, что Даня был прав: без него здесь стало непривычно и даже немного страшно. Его спокойное дыхание ночью, лёгкий шум, с которым он бродил по комнате, болтал или в шутку ворчал — всё это теперь отсутствовало.
Он написал, что вернётся только утром. Я порадовалась за него — видимо, с Инной все складывалось хорошо. Сама же я старалась ни о чем не думать и поскорее уснуть. Но мысли всё равно накатывали. В какой-то момент я просто села в кровати и уставилась в потолок. Полночь. Потом час.
Часы на телефоне показывали 01:34. Бессонница мучила, не давая покоя.
Я заварила чай, перебрала книги и методички, сложила Данины разбросанные вещи в шкаф. Казалось, я цепляюсь за любые мелочи, лишь бы занять руки. Но в душе всё равно было пусто. И тогда — впервые за долгое время — я снова вернулась мыслями в прошлое. И не просто в прошлое, а в то, частью которого был он.
Не знаю, зачем. Может, на меня подействовало одиночество, может — полнолуние, а может — обычная человеческая слабость. Я представила, как он сейчас где-то спит, а может — сидит, читает, курит… Может, гуляет со своей невестой по какому-нибудь ночному проспекту. В сердце снова кольнуло неприятно. Я избегала этих мыслей очень долго, гнала их от себя, и мои друзья помогали мне в этом, давая в руки метафорическую метлу. Но сейчас я осталась наедине с собой. И всё, что было запрятано глубоко внутри, начало выползать наружу. Я расслабилась — и воображение, словно только этого и ждало, разгулялось по полной.
Тяжело вздохнув, я легла на бок. Сон совсем перестал ко мне приходить, словно разочаровался во мне, и мне оставалось только ждать и надеяться, что однажды это изменится. 02:23. Бесполезно. Подтащив к себе ноутбук, я открыла его и зашла на свою страничку. Всё было по-прежнему: немного активности, редкие поздравления, какие-то мемы, пара общих фото, которые кидали друзья на мою стену. Но одно фото было новым — сделанное сегодня. Лиля, радостная, вытянула руку с телефоном, делая селфи, а мы с Даней стоим позади — обнявшись, с розовой ватой в руках и газировкой в пластиковых стаканчиках. Мы выглядели очень счастливыми. Я всмотрелась в снимок, и в голове сразу же возник вопрос: «Интересно, видел ли его Марк?»