Мои пальцы сами собой набрали в поиске его имя и выдали уже знакомую мне страницу. Я нажала на нее, даже не задумываясь, и замерла.
Первое, что я увидела, — «онлайн». Одно простое слово. Но оно сжало сердце, как тиски. Я не могла оторвать взгляда. Сердце застучало чаще.
И тут я увидела ее — строку под его именем. Статус, транслирующий, что он сейчас слушает музыку. И это была не просто музыка. Это была та самая песня, что играла тогда в клубе, когда он обнял меня сзади, когда его руки были так близко, что я забыла, как дышать. Когда казалось, что это — навсегда.
Неужели он... помнит?
Мои пальцы судорожно потянулись к кнопке «написать сообщение». Но в последний момент замерли, будто парализованные.
Стоп. Что я делаю?
Я ведь так долго пыталась вычеркнуть его из жизни. Дни, недели, слёзы. Заново собирала себя по кусочкам, отказывалась от привычек, запахов, воспоминаний. Я пыталась выжить. А теперь стоило мне остаться одной — и я снова тянусь к нему?
Нельзя.
Я убрала руки от тачпада, сжала пальцы в кулак и просто уставилась в экран. Пять минут. Десять. Песня не менялась, словно она была зациклена. Он слушал ее снова и снова. Или просто оставил — чтобы я увидела?
Может, это всё совпадение. А может… не совсем.
Я смотрела, почти не моргая. Внутри всё горело. Но стоило мне на секунду отвести взгляд, как в графе статуса снова опустело, а он вышел из сети, оставляя и экран моего монитора, и меня потухшими.
Глава 34
Вероника
Я лежала на кровати, уставившись в чат мессенджера, куда только что отправила сообщение отцу. На кухне возился Даня, напевая себе под нос что-то несерьёзное и весёлое — может, песню из старого фильма, а может, придуманный на ходу мотив. В голове всё ещё крутился разговор с Лилей. Её тревожный голос звучал в ушах даже сейчас: «С ним явно что-то происходит». Отец оставался единственным, кто хоть как-то мог помочь, — и я изо всех сил надеялась, что он не оставит этот вопрос без внимания.
— Никусик, ты чего зависла? Опять загрустила? — Даня неожиданно возник передо мной, протягивая круассан. — Жуй. Солнце, воздух, птички поют, а ты тут сидишь с лицом, как у одинокой чайки на крыше многоэтажки.
— Я не грущу, — отозвалась я, отстраняясь, но всё-таки принимая выпечку. — Просто думаю.
— И о чём же, если не секрет?
— О просьбе нашей пианистки, — ответила я, крутя в руках телефон.
— А, ты про Глеба. Да, задачка та ещё, — он понизил голос до шёпота, будто за стенкой могли нас подслушать. — Ты видела, у него на щеке новая ссадина появилась? Я заметил, когда он приезжал за Лилей на «Весну студенческую». И вообще... вид у него неважный.
— Да... что-то с ним определённо не так, — начала я, но не успела договорить: телефон завибрировал в ладонях, и на экране всплыло входящее сообщение от отца.
«Доченька, сейчас не могу говорить, но вечером, часов в девять, наберу тебе по видеосвязи».
Я подняла взгляд на Даню.
— Папа позвонит вечером. Спросим, как там у Глеба на работе, — сказала я.
— Вот и правильно! — с энтузиазмом воскликнул Даня и с грохотом плюхнулся рядом со мной на кровать.
— Но это потом. А пока расскажи, как у тебя с Инной дела?
Даня тяжело вздохнул. Всё веселье тут же исчезло с его лица.
— Не знаю… всё совсем не так, как я себе представлял, — тихо проговорил он, потупив взгляд. — В тот день, когда мы пошли гулять, мы случайно встретили ее друзей из труппы. И она... она не представил меня им. Даже наоборот — вела себя так, будто я просто её знакомый. Ни намёка. Ни касания.
— Может, она просто застеснялась? — попыталась я смягчить удар, хоть и сама уже понимала ее поведение, оно было очевидным еще тогда, при нашей встрече.
— Тогда почему она не стеснялась целовать меня до этого? — Даня нервно размахивал руками. — А перед друзьями вдруг стыдно стало? Да, он весёлая, обаятельная, классно шутит, одевается, целуется… но всё это теряет смысл, если она стыдится меня.
Он резко замолчал. Я молча положила телефон под подушку и легла ему на грудь, прислушиваясь к его ускоренному, взволнованному сердцебиению. Даня обнял меня, положив ладонь мне на спину, и прижал к себе чуть крепче, словно ему тоже не хватало тепла.
— Всё было бы проще, будь я… — он замолчал на мгновение. — …нормальным, — добавил он почти шёпотом, будто слово резало по губам.
— Даня… — я подняла голову и заглянула ему в лицо. — Ты прекрасен. Такой, какой есть. И тебе не нужно себя винить или пытаться переделать себя. Ты достоин любви — настоящей, открытой, честной. И ты обязательно еще найдёшь человека, который это оценит по достоинству.
Он слабо кивнул, и я почувствовала, как его тело немного расслабилось, а сердцебиение стало ровнее. Руки больше не дрожали.
— Я буду плохим человеком, если брошу её? — вдруг спросил он, глядя в потолок, будто ища там ответ.
— Нет. Ты будешь честным человеком. Откровенность — это не жестокость. Это забота. И о себе, и о ней. —Кстати…— я, изменив тон на более заговорщеский продолжила. — Лиля только обрадуется этой новости и поддержит тебя, ведь Инна с самого начала ей понравилась, так что…
Он не ответил, но я почувствовала: он улыбается. Совсем немного, уголками губ. Но по-настоящему.
— Я это сразу понял.
Закатное солнце уже почти скрылось за горизонтом, комната постепенно погружалась в мягкий полумрак. Не знаю как, но мы оба заснули в объятиях друг друга. И впервые за последние недели моей мучительной бессонницы я спала спокойно. Не одна, не в тишине, а рядом с тем, кто по-настоящему знал меня.
В глубокой ночи телефон разрывался от входящего видео звонка так сильно, что мы оба подскочили. Даня тактично ушёл в душ, чтобы не мешать разговору, а я, поправив волосы, ответила на звонок, замечая, что часы показывают половину одиннадцатого ночи.
— Привет, дочь, не смог раньше позвонить — работа затянулась. Я тебя не разбудил? — голос отца прозвучал мягко, но в нём ощущалась усталость. На экране он выглядел, как всегда: собранный, аккуратный — тёмный пиджак, короткая, чуть тронутая сединой щетина. За его спиной, на белой стене, висели схемы и чертежи — вероятно, тот самый проект.
— Нет-нет, всё нормально, — я уселась поудобнее, укутываясь в плед и устраивая телефон на подушке. — Ты как там? Как самочувствие? Работа? Выглядишь выжатым.
Отец провёл рукой по лицу и чуть улыбнулся.
— Проект на Кипре требует повышенного внимания, — ответил он, отпивая из чёрной массивной кружки. — Вот и засиживаюсь допоздна. Кстати, о Кипре...
Он повернул камеру телефона, и та ненадолго выхватила на его ноутбуке заставку рабочего стола: размытое изображение уютного домика на фоне пляжа.
— Вот, здесь я сейчас живу. Не смотри, что он маленький — нам втроём вполне хватит места.
— Втроём? — переспросила я, слегка нахмурившись. — В смысле?
— Ну, я, ты и Глеб, конечно. Он должен привезти мне документы, а заодно сопроводить тебя. Он разве ещё не оформил вам билеты?
Мир будто на секунду застыл.
— Нет… Он ничего не говорил. Совсем, — протянула я озадаченно.
Отец не придал значения моему тону.
— Странно. Может, закрутился. Я ему поручил заняться организацией вашей поездки, думал, вы уже всё обсудили.
— Пап, — я осторожно приподнялась на локтях, — у вас на работе с ним всё в порядке? Ну, он не попадал в переделки? Может, проблемы какие?
Отец потёр виски — жест, который он делал всегда, когда начинала болеть голова.
— Да вроде нет, — сказал он очень удивлённо, но уверенно. — У него сейчас минимум обязанностей, пока я на Кипре. Может, устал просто, или в личной жизни что-то. Бывает. Развеется — море, солнце, тёплый песок… — он попытался улыбнуться, но получилась усталая гримаса.